Байки служивых людей,

– ...Я разговариваю с ней.

– И она... отвечает?

– Разумеется. Вы бывали в нашей Библиотеке?

– Бывал, – ответил я и вспомнил, как однажды попал на экскурсию в старый книжный фонд, в знаменитый «круглый зал» хранилища. Казалось... – казалось ли? – но купол его был наполнен энергией... Не знаю, как это назвать... В нем, бесспорно, происходило нечто... Какое-то движение... Вихрь. Шелест. Шепот"

– Да, – кивнул головой Хилькевич. – Да, вы правильно поняли.

А ведь я не сказал ничего, кроме: «бывал».

– Вы правильно поняли. Но все гораздо сложнее... Боюсь, я не смогу вам этого передать... Она ведь не всякий день разговаривает. И не со всеми. Но коли она вас приняла... вы услышите голоса. Да, вы обязательно услышите голоса. Вы знаете, как скрипят по вечерам старинные шкафы в отделе рукописей? О, как они скрипят!.. Молчаливые днем, они пробуждаются к вечеру. А уж ночью! Ночью их музыка бывает порой невыносима. «Жизнь есть трагедия, ура!» – воскликнул незадолго перед смертью великий Бетховен... Невидимый ночной дирижер взмахивает палочкой: жизнь есть трагедия, ура!

Хилькевич замолчал, посмотрел в сырую тьму за окном и спустя несколько секунд сказал:

– Особенно сильно шкафы скрипели в одну из осенних ночей... Когда я вплотную приблизился к разгадке десятой главы «Евгения Онегина».

– А что, вы думаете, есть десятая глава?

– А вы думаете иначе? – быстро спросил он.

Я смешался, промолчал.

– Я даже знаю, где она лежит, – добавил книжный червь.

– Виталий Моисеевич! Вы понимаете, что...

– Я все, молодой человек, понимаю.. Еще не время. Шкафы в ту ночь скрипели на все лады. Кажется, они даже двигались... Впрочем, не знаю. Не уверен. Но я понял, где оналежит. Шкафы бушевали... о, как они бушевали!

– И? – воскликнул я, когда Хилькевич замолчал.

– И я потерял сознание. И понял – еще не время.

Потом мы сидели молча. Я не знал, как относиться к сказанному старым снайпером-книжником. Мистика, чертовщина... Я не знал, как относиться к сказанному, но я уже верил.

– А нуте-с, сударь, еще чайку поставим, – сказал Хилькевич. Вспыхнул газ под древним чайником. Языки голубого пламени ударили в медное дно.

– Библиотека жива и настроена к нам, книжным червям, вполне благожелательно. Потерялась книжка – так попроси Библиотеку, она отдаст.