Майор Грушко, чемпион города по самбо, как многие сильные люди, стеснялся своей могучей фигуры. Вот и сейчас, войдя в кабинет и поздоровавшись, он быстро сел за длинный стол около двери, положив перед собой толстое дело.
– Мы решили вернуться к делу Бруно. Помните? – сказал Куприн.
– Как не помнить… – негромко отозвался Грушко, но в голосе его слышались сильные, трубные ноты.
– Напомните суть этого дела…
Андрей Адольфович Бруно до недавнего времени работал заведующим мастерскими одного производственного комбината. Первый раз им заинтересовались примерно полгода назад, когда о нем поступил запрос из Одессы. Там судили долго скрывавшегося крупного деникинского контрразведчика, и он дал показания в отношении какого-то Бруно. Этот Бруно бежал из Красной Армии к Деникину и передал белым секретные документы. На это показание обратили серьезное внимание только спустя несколько лет после суда… Стали искать и вскоре там же, в Одессе, нашли в архиве судебное дело. Оказывается, в двадцать втором году Бруно судили за уклонение от военной службы – время было уже не военное, и ему дали два года условно. Об измене суду не было известно. Одесская прокуратура объявила розыск Бруно, и он без особого труда был обнаружен в Ленинграде, где жил с 1929 года. Когда его вызвали в НКВД, он принес целую папку благодарностей. Все, что сказали о нем на суде в Одессе, он категорически отрицал. Но подтвердил факт уклонения от военной службы и судимость за это и сообщил, что фальшивую запись в его военном деле сделал за взятку тот самый деникинский контрразведчик, который работал тогда в одесском военкомате. Очной ставки устроить было нельзя – контрразведчик давно расстрелян. Никаких других данных не было, и искать их не стали. Дело закрыли, а Бруно оставили в покое…
– Вчера вечером позвонила по телефону работница мастерских и сообщила, что у них пропал заведующий. Я проверил: он еще недели три назад сказал, что едет в Гатчину за дочерью, и не вернулся, – закончил Грушко свой короткий рассказ.
– А может, он там заболел? – спросил Макаров.
Грушко поднял в недоумении свои крутые борцовские плечи.
– Подождите, – сказал Куприн. – В Красной Армии он служил?
– Сперва он был офицером в царской, – ответил Грушко, заглядывая в дело. – Потом в Красной, потом – у Деникина, а потом – уклонение от службы уже снова в Красной. Пестрая картинка…
– Какую проверку провели мы? – спросил Куприн.
– Слабую, – тихо ответил Грушко.
– Я прошу у вас не оценку, а точно, что было сделано, – густые черные брови Куприна сошлись в одну линию.
– Опросили его непосредственное начальство, поспрошали сослуживцев, все дали отличную характеристику. Вот и вся проверка.
– Вот это и есть копать поверху, – сказал Куприн. – Очень полезно, что мы наткнулись на этот пример. Надо срочно послать в Гатчину человека.
– А если Бруно там нет? – спросил Макаров.
– А если он там? – перебивая, ответил Куприн. – Решение принято. Что у вас, Грушко?
– Хочу напомнить еще об одном человеке. Помните дело о пожаре на новом корабле? Там свидетелем проходил некто Давыдченко.
– Хорошо помню – мы локти кусали, что не смогли его судить, – сказал Стрельцов.
– Давыдченко живет тоже в Гатчине. Я до сих пор уверен, что вся техника для поджога тогда хранилась у него, – сказал Грушко.