Возвращение Остапа Крымова

Ты сегодня был великолепен. Неужели ты так соскучился за мной за эти два дня?

И соскучился тоже, — ответил Остап, переворачиваясь в ее сторону. — А чего бы и нет! Дела идут, контора пишет.

У меня такое чувство, что ты что-то решил, — сказала Вика осторожно.

Да, ты права, я решил. При всем том, что внешне я выгляжу вполне уверенно, мой внутренний самоанализ не дает мне покоя. Мои планы меняются во мне ежеминутно. Моя ирония в первую очередь направлена внутрь себя. Это общая беда интеллигенции, к коей я себя с небольшими натяжками отношу. А насчет того, что я что-то решил… Я решил, что пора мне встретиться с Пеленгасовым. Это этап, и его надо закрыть. Чувствую даже какое-то внутреннее волнение. Как спортсмен перед прыжком с шестом.

Я уже почувствовала на себе этого спортсмена с шестом, — иронично мурлыкнула Вика. — А я уже подумала, было, что ты заметил во мне дополнительные сексуальные детали, о которых я и сама не догадывалась.

Это само собой. Хотя, запомни, никогда никто не будет тебя знать лучше, чем ты сама. Все мы — лицедеи. И чем умней, тем лучше угадываем, каким нас хотят увидеть тот или иной человек. Тот или иной, но только тот, кто интересует нас самих. Меня сейчас, как это ни примитивно, интересует Пеленгасов. Просто я весь день продумал об этом. Самое время. Иначе он может сделать какую-то свою очередную подлость и испортить мне игру. Уже ведь присылал ментов. В мои планы не входит борьба с топорными методами. Это не мой стиль. В нем я проигрываю.

Ты не боишься? — спросила Вика.

Конечно нет. Мне надо посмотреть, в какой он форме. И все.

Вика сделалась серьезной.

Признаться, я часто не могу тебя понять. А иногда мне кажется, что я не знаю тебя совсем.

Это потому, что я понимаю и знаю всех. От этого очень устаешь.

Вика поежилась.

Я боюсь потерять тебя. Ты слишком много стал значить для меня.

Многие люди замечают солнце только в момент его затмения, — иронично произнес Остап. — Мне до этого еще далеко. Я твердо намерен посмотреть, что будет двадцать лет спустя.

Зачем тебе так долго ждать, ты ведь предсказатель? Скажи мне, что будет через двадцать лет?

Остап задумался на минуту и затем заговорил, обращаясь к потолку:

Молодость и старость смотрят на жизнь как бы с разных сторон бинокля: для одних она кажется слишком длинной, для других — слишком короткой. Скажу тебе точно, что будет через двадцать лет. Во-первых, в помине не будет этих двадцати лет. Во-вторых, весь твой огромный, разноликий, непознанный и влекущий мир превратится в маленький островок, состоящий из тех, кто останется с тобой навсегда. И, наконец, через двадцать лет ты поймешь, что на свете есть всего две трагедии: первая — не обладать тем, что тебе хочется; вторая — получить это и лишиться цели.

Двадцать лет спустя…

Себя остановив на миг,я вижу на своей рукелюдей огромный материк,и только ты на островке.Твой пульс безудержно стучит,секунды превращая в дни.Твой знак таинственно молчит,в потухшем доме мы одни.В глазах играет огонеквоспоминанием о том,что твой забытый островоккогда-то был материком.На нем носились поезда,над ним витал веселый гам,огнем дышали города,и пели птицы по утрам.Он жил под праздничной звездой,над ним была такая высь!И от любви почти святойна нем тогда рождалась жизнь.Он так беспечен был и пьян,что потерял себя в годах,и безымянный океануже лежит в пяти шагах…Случайный и незваный гостьдорожкой лунною пройдети, зачерпнув песчинок горсть,на этом острове найдеттвой след от завтра до вчера,и снимки незнакомых лиц.И сон, уснувших до утра,ручьев и рыб, цветов и птиц.

ПЕЧКИ-ЛАВОЧКИ

Если в споре рождается истина, то в пьяном споре рождается сразу двойня.