Нервы Пеленгасова, наконец, не выдержали, и он изо всех сил запустил в невинную птицу приготовленной для Остапа пепельницей. Но годы, видимо, уже брали свое. Пеленгасов промахнулся, пепельница пролетела в дюйме от клетки с попугаем и угодила прямо в окно. С невероятно громким и неприятным звуком, который, казалось, длился целую вечность, двухметровое стекло разорвалось на десятки частей и начало долго падать на пол. Пепельница улетела куда-то вниз. Достигнув низшей точки, она издала барабанно-металлический звук, свидетельствующий, что непосредственно земли она не достигла. Когда в комнату вбежали перепуганная секретарша и возбужденный охранник, Крымов стоял около окна и глядел вниз.
Боря, кажется, это твой зеленый «мерседес» там внизу. Вмятина на крыше и треснувшее лобовое стекло. И все из-за какой-то глупой птицы. Ты не по годам горяч, Боря. Ты ведешь себя как-то нервно. Понимаю. Когда час расплаты наступает, он наступает на самый больной мозоль. Ладно, мне пора.
Пеленгасов рухнул в свое кресло. Остап пошел к выходу и у самого порога обернулся.
А попугай-то, смотри, заглаголил. И по существу. А ты говорил, не умеет. Если у птицы есть свое мнение, то она обязательно заговорит. Привет!
Охранники принесли его под утро пьяного, грязного и мокрого. Вывалив на кровать тяжелое благоухающее спиртом тело, они пошли в ванную. На их всегда бесстрастных лицах проглядывала маска отвращения к своему патрону.
«Крепко же им достается от него, — подумала Вика, глядя, как последний из них моет руки. — Хорошо, я-то знала, зачем корячиться, так ведь они за копейки терпят эту скотину». Она посмотрела на своего любимого. Толстый, лысеющий, потный, жалкий, глупый. Еще вчера ей казалось, что она его любит. «Неужели это только деньги? Нет, не может быть. Разве за деньги можно пойти на такое? Я сделала это. Я сделала все, что можно было и нельзя. Я сделала это для него, а не для его денег».
Любимый застонал и перевернулся на спину. От пьяного храпа зазвенели сосульки хрустальной люстры. Она хотела снять с него носки и пошла к кровати, но натолкнулась на толстое стекло брезгливости. Это чувство было для нее внове, и она отпрянула назад. На том месте, которое еще вчера было залито теплым сиропом нежности и спокойствия, в ее душе зияла темная канава. «Неужели деньги? Не может быть! У него еще осталась куча денег. Просто так его не свалить. Почему же он мне вдруг стал так омерзителен?» Ее охватил страх. Если исчезнет то, чем жила она последние полтора года, то что останется? Была цель, были средства. Они потерпели фиаско, ну и что? Они крепкая пара, они еще сломают хребет не одному врагу. Она отстоит его. Должен же кто-то любить и подонков! Тем более, что они иногда оказываются банкирами. Подумаешь, отобрали миллион. Как отобрали, так и вернут, игра еще не окончена.
Она попробовала рукой. Стекла не было. Она подошла к кровати и села на край. Он был в бессознательном состоянии. Нижняя челюсть отвисла, по подбородку текли слюни. Она пристально всматривалась в его лицо. «Набросить ему сейчас целлофановый кулек на голову, и через три минуты готов». Она передернула плечами. «Ну, что за тварь сидит во мне! Ведь это уже не в первый раз. Ничего себе, любовь!». Она положила руку на его потный лоб. «Завтра проспится и, как всегда, начнет валить все на меня. Пока не вываляет всю в дерьме, не успокоится. Ох, не придушил бы! Как там говорил Крымов: „из былой любви получаются неплохие памятники ненависти“. А с Остапом у нас получилась бы перспективная пара. Жаль».
Она провела ладонью по его редким волосам. «Нет, ничего он мне не сделает. Что он теперь без меня? Мы теперь повязаны до гробовой доски».
Пустая канава начала заполняться теплым сиропом. Она поцеловала его в лоб. «Мы будем умными. Мы будем умней всех. Зачем есть друг друга, когда вокруг ходит столько двуногого корма? Утро вечера мудренее».
Земляная канава ее души до краев была наполнена нежностью и спокойствием. Она сняла с него носки и, не заводя будильник, легла спать.
КУДА УХОДЯТ ПОЕЗДА
Все люди делятся на три категории: те, кто прощаются и уходят, те, кто уходят не попрощавшись, и те, кто прощаются и не уходят.
Мокрым осенним вечером несколько человек, отцвеченных одной эмоциональной краской, плотной группой стояли на перроне вокзала около девятого вагона поезда Харьков-Москва. Это были соратники, сподвижники и цвет гвардии Остапа Крымова.
Пожелтевшие от осени и тусклого фонарного света люди метушились около состава. В последнее время все перестали верить друг другу, газетам и расписаниям поездов, поэтому вовремя поданный тепловоз вселял надежду, что не все еще разрушено и пущено по ветру в этой Богом забытой стране. Четко разделенные с некоторых пор на контрабандистов и неконтрабандистов, люди пропихивали в разверстые рты вагонов свои беременные сумки, суетно целовали провожающих и старались первыми занять места согласно купленным билетам.
Актив концерна «РИО» и издательского дома «Золотой Пегас» провожал своего руководителя и духовного отца. Сашенька принесла букет белых хризантем. Мелкие круглые слезинки блестели на ее лице, а может, это были капельки залетевшего под навес перрона осеннего дождя. Она была искренне печальна. Быкадоров был при орденах, в буклированном галстуке и старомодной фетровой шляпе. Чесучовый костюм индивидуального пошива еще хранил шик послевоенной моды. Костомаров, прямой, как лом, со скорбным выражением лица, в черном плаще и лакированных туфлях, создавал на перроне атмосферу похорон. Прямые жесткие складки его рта выражали упрямство и готовность терпеть любые революции как в одну, так и в другую сторону. Нильский ежился от холода и жался ближе к Остапу. Оправа его новых очков приятно поблескивала позолотой. Выспавшийся, отдохнувший и приодевшийся стараниями Остапа, Сан Саныч неожиданно приобрел холено-интеллигентный вид, свойственный в наших краях только редкому иностранному туристу и удачливому представителю Мельпомены. Жора в новом вальяжном кожаном пальто с достоинством держал в руках чемоданы маэстро. В добротной одежде и при наличии в кармане пары тысяч крупными купюрами, Жора выглядел настолько уверенно и импозантно, что мог бы с успехом быть приглашен на съемку рекламы средства против запоров.
Макс, зорко следя за движением суетящихся людей, описывал круги вокруг подопечной группы. Провожал Остапа также Борух Гиршман, сдружившийся в последнее время с Костомаровым и Нильским. Он принес на вокзал Крымову что-то мучное, испеченное Песей. Вручив Остапу еще теплый сверток, он стоял немного поодаль и, вжав голову в плечи, ироничным взглядом созерцал железнодорожный состав, природу, людей и даже себя. По лицу Гиршмана было видно, что, как всегда, у него было свое (и немного Песино) мнение о происходящем вокруг.
Остап прощался с соратниками.
Сан Саныч, у меня для вас подарок. Помните, я говорил с вами насчет вашей мечты. Хотя бы один раз в жизни мечта должна сбываться. Так вот, кроме доли в нашем предприятии, я подкупил для вас еще и небольшой книжный магазин. Я хотел сделать вам сюрприз и не стал говорить раньше времени. Быкадоров любезно согласился поработать под вашим руководством директором. Все документы у него. Как видите, мечты иногда разбиваются о свою сбываемость.
ebooksa