Возвращение Остапа Крымова

У Сан Саныча никогда не было даже мелких свободных денег, чтобы играть в народные финансовые игры. Но у него еще оставались друзья и знакомые, у которых совершенно необъяснимым образом водились хоть и небольшие, но деньги. В девяносто третьем году инфляция, как эпидемия, повсеместно охватившая все районы Украины, породила необычайно высокий процент депозитных ставок. В то время Нильский, совершенно нелюбезным образом спущенный с лестницы новым любовником соседки-лоточницы, устроился охранником в одну из частных фирм, называющуюся «Кредитный Союз».

Хозяин фирмы — молодой, невысокого роста юноша с беличьим лицом, девичьей кожей и голубоватой манерой поведения постоянно носил в кармане узкие целлофановые пакеты, распираемые изнутри долларовыми купюрами. К нему ежечасно приезжали самые разнокалиберные люди — от старых, сомнительно попахивавших старичков до пузатых дядек с распухшими от сотовых телефонов ушами. Они производили какие-то операции с денежными пакетами и разъезжались с довольными лицами. Нильский великолепно знал, что его начальник ничегошеньки не делает, но чужие деньги в его пакетах каким-то непонятным образом размножались.

Когда же начальник предложил ему поискать среди своих знакомых и приятелей желающих иметь хороший процент от временно свободных денег, Нильский не знал, что эта трясина легкого заработка засосет его с головой. Он всегда считал себя умным человеком, забывая, что умные — это те, кто зарабатывает собственной головой, а мудрые — это те, на которых работают умные.

В то время инфляция так перепугала народ, что временно свободных денег было в избытке. Работать не хотел никто, равно как и плохо жить. Голубоватый начальник принимал у Нильского первые робкие суммы его знакомых и в конце каждого месяца доставал из целлофановых конвертов хорошие проценты. Ломбардная контора разрасталась. Появились дорогая мебель, мордовороты-охранники, длинноволосые фурии — словом, все, что является атрибутами процветания по-новорусски. Нильскому, исправно передающему процентные деньги своих знакомых, начинали доверять все большие и большие суммы. Денежные потоки ширились. В них втекали новые ручейки «трудовых» и «последних». Имея свои полпроцента, Нильский уволился с работы и заимел массу времени для любимого занятия — чтения и коллекционирования книг.

Как и любое счастье, вольготная жизнь Нильского закончилась так же неожиданно и обидно, как заканчивается добротный эротический сон. Однажды утром первый из кредиторов робко постучал и дверь квартиры Нильского и осмелился справиться насчет просроченных процентов. Получив отрицательный ответ, знакомый тихо ушел. К тому времени беличьеобразного начальника уже неделю не было на работе. На следующий день, как по голубиной почте, эта весть разнеслась намного шире. Уже несколько приятелей, родственников и знакомых Нильского выслушивали его сбивчивые объяснения. Ушли они на этот раз громко, обещая завтра снова прийти за своими деньгами. Еще через день ни в чем не повинный Нильский переехал жить к маме — оставаться на своей квартире становилось уже опасно. Тогда он понял, что лучший друг человека — не собака, а козел отпущения.

Те немногие знакомые Сан Саныча, кто еще не свалил за бугор и кто совсем недавно любил, уважал и дружил с Нильским, теперь искали его с единственной целью — набить морду и отобрать то, что еще можно было отобрать. Все кредиторы, будучи друг другу явными конкурентами, всячески хотели показать своим коллегам по несчастью, что они уже смирились с фиаско. Но каждый из них персонально хотел первым добраться своими руками до горла Нильского и трясти его так долго, пока что-нибудь не выпадет. Некоторым это удалось. Вскоре у Нильского нечего было забирать, но и оставшаяся перспектива — быть всего лишь побитым и искусанным — не очень прельщала его. За несколько месяцев Нильский набрался бесценного опыта конспирации, уходя от погонь, уворачиваясь от самых неожиданных и коварных ударов, обходя заставы и заслоны. В прошлом сеть знакомых Нильского покрывала, как плотная паутина, весь город, и в результате вынужденной конспирации вокзал стал самым безопасным местом, где были и ночлег, и случайный заработок, и случайная любовь. Изредка, маскируясь под придурка, Нильский совершал дерзкие вылазки в город, в основном на книжную балку. Но в последнее время засады возле книжных лотков стали настолько очевидны, что хитрый Нильский решил больше не искушать судьбу. Отрезанный от живительных источников культуры, Сан Саныч стал грустить и подумывать о переезде. Но для этого нужна была определенная сумма, а ее не было не только в наличии, но и в теории. Таким вот образом Нильский дожил до сорока пяти лет, сыграв в своей жизни всего несколько эпизодических ролей.

Выслушав печальную историю своего нового знакомого, Остап сочувственно посмотрел на младшего научного сотрудника.

Сан Саныч, справедливости всегда ищут там, где ее нет. Разве вы этого еще не усвоили? Я вижу, в вашей жизни, как у маляра, слишком большие пробелы. Вы чрезмерно закомплексованы, учитесь перестраиваться вместе со временем. Кстати, образование у вас высшее?

Нильский грустно улыбнулся.

Незаконное высшее.

На данный момент вы женаты? — уточнил Крымов.

Да нет, это я просто так выгляжу, — уныло пошутил Нильский.

Жаль, я больше люблю женатых сотрудников. Они дольше задерживаются на работе. А вы, я вижу, живете замкнуто, как устрица.

Остап окинул Нильского печальным взглядом.

Я уже заметил, что вы выглядите таким поношенным не потому, что вас часто носили на руках. Послушайте меня, если ваш жребий жалок, наплюйте на него и выберите другой. И самые дорогие цветы мгновенно вянут, если их ни во что не ставят. У меня, вероятно, найдется для вас работа.

Не стоит, — со знанием дела сказал Нильский. — После того, что мне пришлось пережить, боюсь, я разочарую вас. Я — моральный импотент.

Не преувеличивайте, Сан Саныч. Помните, у Чехова: если в первом акте висит, то в последнем обязательно выстрелит.

Нильский недоверчиво посмотрел па Крымова.

Боюсь, у меня уже не тот запал. Возраст. Остап бодро оглядел Нильского.

Истинная молодость отличается от просто молодости тем, что приходит с возрастом. Я понимаю, что жизнь перегнала вас. Но в вас же сидят образование, знания и культура. Вы что, ничего не можете придумать лучшего, как вывезти все это за границу? Ведь это же контрабанда нашего национального наследия. Вы хотите, чтобы вас арестовали?