— Матросы «Халбрейн»! Я начну с того, что скажу о тех, кто погиб. Пятеро наших товарищей пали в катастрофе…
— Скоро и мы сгинем в этом море, куда нас завлекли вопреки…
— Замолчи, Хирн! — крикнул Джэм Уэст, побелев от ярости. — Замолчи, не то…
— Хирн сказал то, что должен был сказать, — холодно перебил его капитан. — Однако теперь я требую, чтобы он больше не прерывал меня!
Гарпунщик готовился сказать что-то в ответ, ибо он чувствовал поддержку большинства экипажа, однако Мартин Холт подошел к нему и дернул за рукав, заставив промолчать.
Лен Гай обнажил голову и голосом, проникающим в самую душу, произнес такие слова:
— Помолимся же за тех, кто погиб в этой экспедиции, предпринятой во имя человеколюбия. Да простит Господь их прегрешения, ибо они пожертвовали собой ради себе подобных, и да услышит Он наши мольбы… На колени, матросы «Халбрейн»!
Люди опустились коленями на лед и зашептали слова молитвы. Капитан поднялся первым и велел подняться остальным.
— Теперь, — продолжал он, — отдав должное мертвым, вернемся к живым. Им я говорю: даже в столь плачевном положении они станут исполнять все мои приказы. Я не потерплю ни сопротивления, ни малейшего колебания. На мне лежит ответственность за спасение каждого, и я ничем не поступлюсь ради этой цели. Здесь, как и на борту, командир — я!
— На борту… когда корабля больше нет…— осмелился подать голос гарпунщик.
— Ошибаешься, Хирн. Корабль перед нами, и мы спустим его на воду. Но пусть даже у нас останется одна шлюпка — ее капитаном буду я! Горе тому, кто забудет об этом…
В тот же день с помощью секстанта и хронометра, не разбившихся при катастрофе, Лен Гай сумел определить наши координаты: мы находились на 88°55" южной широты и 39°12" западной долготы.
«Халбрейн» отделял от Южного полюса всего 1°5"— шестьдесят пять миль…
Глава VIII. ПОСЛЕДНИЙ УДАР
— За дело! — призвал Лен Гай, и в тот же день все рьяно принялись за работу.
Нельзя было терять ни часа. Каждый понимал, что время решает все. Впрочем, на шхуне оставалось столько припасов, что их с лихвой хватило бы еще на полтора года, так что нам не грозил голод, а тем более жажда, хотя бочки с водой лопнули при ударе и потекли. На счастье, бочонки с джином, виски, пивом и вином оказались в наименее пострадавшем отсеке трюма. По части жидкости нам не грозили трудности, пресной же водой нас стал бы снабжать сам айсберг…
Как известно, лед — не важно, из какой воды он образовался — пресной или соленой, — не содержит соли, поскольку переход из жидкого в твердое состояние сопровождается исключением хлористого натрия. Поэтому любой лед может служить источником питьевой воды. Однако предпочтение все же следует отдавать льду зеленоватого оттенка, почти полностью прозрачному. Он образуется из дождевой воды, а она, как известно, лучше всего подходит для питья.
Будучи частым гостем полярных морей, наш капитан без труда сумел бы распознать наилучший лед; беда в том, что на нашем айсберге его никак нельзя было бы отыскать, ибо то, что было его надводной частью, при перевороте ушло под воду…
Лен Гай и Джэм Уэст решили начать с разгрузки шхуны. Предстояло снять с нее все паруса и такелаж и перенести на ровный лед. Важно было сделать шхуну как можно более легкой, убрав из трюма даже балласт, чтобы спуск на воду проходил в более безопасных условиях. Затем судно можно было бы без труда загрузить снова.
Была еще одна, не менее серьезная причина, требовавшая ускоренной разгрузки шхуны. Было бы непростительным легкомыслием оставлять припасы в трюме «Халбрейн», зная, как непрочно она держится на склоне айсберга. Достаточно было толчка, чтобы она опрокинулась в море. Стоило немного сдвинуться льдинам, на которые она опиралась — и ничто не смогло бы предотвратить самый печальный исход. Если бы вместе со шхуной в пучине сгинула наша провизия, нас ожидала бы плачевная участь.