Конечно, Голах был человек умный, созданный для того, чтобы повелевать: у него было три жены, больше всего на свете любившие поговорить, но одного слова, взгляда, движения вождя достаточно было, чтобы их остановить.
У Голаха было семь верблюдов, четверо из которых несли на себе его самого, его жен, детей, палатки и багаж.
Трое остальных верблюдов были нагружены добычей, собранной после кораблекрушения.
Двенадцать человек взрослых из отряда были принуждены идти пешком, следуя за верблюдами.
Один из черных мужчин был сыном Голаха, молодой человек лет восемнадцати. Он был вооружен длинным мавританским мушкетом, тяжелой испанской шпагой и кортиком, отнятым у Колина.
Главным его занятием, казалось, было стеречь невольников с помощью мальчика, брата, — как мичманы позднее узнали, — одной из жен Голаха.
Последний тоже был вооружен мушкетом и саблей; он и сын Голаха, казалось, считали, что их жизнь зависит от более или менее хорошей охраны рабов, потому что последних было еще шестеро, кроме Билля и его спутников. Все они направлялись к какому-то из южных рынков.
Билль решил, что только двое из этих шести невольников настоящие крумэны, то есть африканцы. Он часто встречал последних в качестве матросов на кораблях, возвращавшихся от африканских берегов.
Другие были гораздо менее темнокожи; старый моряк называл их черными португальцами. Все они, по-видимому, только с недавнего времени сделались невольниками.
Белые невольники чувствовали сильное негодование против своих поработителей. К этому чувству присоединились страдания от голода, жажды, утомление, испытываемое ими от ходьбы по горячему песку равнины под жгучим солнцем.
— С меня довольно, — сказал Гарри Блаунт своим спутникам. — Мы можем терпеть это еще несколько дней, но я не вижу толку ставить опыт, чтобы узнать, сколько именно дней я выдержу.
— Продолжай. Ты говоришь и за меня, Гарри, — перебил Теренс.
— Нас четверо, — продолжал Гарри. — Все мы принадлежим к той нации, которая хвалится, что никогда не знала гнусного рабства; кроме того, у нас еще шесть товарищей по плену, а они тоже могут значить кое-что в стычке. Неужели мы так и останемся безропотными слугами трех черных скотов?
— Я тоже об этом думал, — сказал Теренс. — Если мы не убьем старого Голаха и не бежим с его верблюдами, то заслуживаем того, чтобы окончить наши дни в неволе.
— Хорошо сказано. Когда же мы начнем? — крикнул Гарри. — Я жду.
Во время этого разговора потерпевшие крушение заметили, что один из крумэнов старается держаться возле них, и по-видимому, внимательно прислушивается к разговору. Его блестящие глаза выдавали самое живое любопытство.
— Разве вы нас понимаете? — строго спросил его Билль, поворачиваясь к нему.
— Да, сэр, немного, — отвечал африканец, будто не замечая гнева моряка.
— А зачем вы подслушиваете?
— Чтобы узнать, что вы говорите, мне хотелось бы бежать с вами.