— Привет, архангелы бога войны!
Все оторвались от своих дел и приветливо поздоровались. Капитан, пожимая руки пришедшим, сказал:
— Привет глазам и ушам пехоты и артиллерии тоже.
Мухин, прежде чем перейти к делу, спросил:
— А что это вы, братцы, без охраны сидите? Ну еще можно понять, почему впереди охранение не выставили, там вас наши позиции прикрывают, но с тыла... Дай бы бог нам вот с новым командиром разведки такой НП у немцев нащупать, так уже к утру трех офицеров ихних доставили бы.
Артиллеристы молча переглянулись, и старший лейтенант, пригибаясь, ушел.
Через несколько минут он вернулся с красноармейцем. Тот был такого маленького роста, что винтовка, висевшая на плече, чуть-чуть не доставала прикладом до земли, шапка ему была большая, и когда он поднес руку к виску и доложил капитану: «Красноармеец Высоцкий по вашему приказанию прибыл», то шапка полностью закрыла ему глаза и из-под нее смешно выглядывал только нос.
Капитан-артиллерист строго спросил:
— Вы почему с поста ушли?
— Как ушел? — переспросил красноармеец и ловким движением руки водворил шапку туда, где ей и положено быть.
— Тогда как мимо вас могли пройти капитан и лейтенант?
Высоцкий быстро взглянул на Мухина и Купрейчика и опустил глаза.
— Я только на минутку, до ветру... оправиться отошел. Не мог же я прямо в окопе... ежели бы знал, что немец эти позиции, скажем, ночью захватит, так оно, конечно, можно было бы ему такую минягу подложить. — И его шапка как бы автоматически быстро опустилась на нос.
Старший лейтенант чуть заметно улыбнулся, но строго сказал:
— Не врите, Высоцкий! Вы же, как сурок, в окопе спали, или скажете, что неправда и это не вас я чуть ли не за шиворот тряс?
Красноармеец молчал и шапку поднимать повыше не торопился.
Капитан помолчал немного, а затем спокойно сказал:
— На первый раз я вас предупреждаю, но если еще хотя бы раз допустите подобное, то обижайтесь на себя. Ясно?
— Так точно, товарищ капитан! Ясно! — весело ответил красноармеец.
— Идите на свой пост.