– Эй ты, гад! – скомандовал он грозно. – Выходи на дорогу! Руки над головой!
Их шаги скоро смолкли. Теперь Андрею уже никто не мешал. Он положил острую морду собаки к себе на колени и подержал ее несколько секунд под руками. Так он ласкал прежде Карая, когда бывал им очень доволен. Потом он поднялся, нашел нож, валявшийся в траве, – нож, которым был убит Карай, – и принялся копать яму. Работал он сосредоточенно, землю выгребал ладонями. Ни разу не закурил. Яма становилась все глубже. Андрей снял китель, разорвал его по швам и полотнищами обернул Карая. Держа эту тяжелую ношу на руках, он подошел к яме и опустил туда Карая. Потом присыпал могилу землей и придавил камнями.
Теперь все было сделано. Он еще вернется сюда. Он будет часто приходить…
…Отдав Карлосу щенка, я приехал в питомник. Тут уже знали обо всем, что случилось с Андреем. И, когда Андрей появился, его окружили товарищи. Геворк пробился вперед и взял его под руку.
– Андрюшка! – сказал он, как называл товарища в детские годы. – Ну, ничего! – Он заглянул Андрею в глаза. – Все уже сделано. Капитан Миансаров согласен. Не грусти!
– Что сделано?
– Что? – переспросил Геворк и широким жестом подчеркнул свою щедрость. – Маузер теперь твой!
Он пожал товарищу руку. Но Андрей слабо улыбнулся и отстранился.
– Не нужно мне Маузера, – горько сказал он.
Еще кто-то из друзей говорил с ним, все его утешали. Он со всеми соглашался, кивал головой – и молчал.
Наконец Андрея оставили одного. Тут я тихонько подошел к нему. Что я мог ему сказать? По счастью, он заговорил первый.
– Вот, Костя, больше нет нашего Карая…
Я молча пожал ему локоть. Мне было трудно говорить.
– Баловал я его очень, очеловечивал, – горько признался Андрей. – Есть моя вина… расслабил дисциплину… Ведь я крикнул ему: «Назад!» – а он не послушался… Послушался бы – может, остался бы жить.
– Брось! – сказал я. – Зачем ты себя растравляешь?
Он все еще стоял у вольера и перебирал толстые прутья решетки. Вот отсюда, едва лишь откроешь дверцы, Карай выскакивал на волю, обдирая бока. Веселый и горячий, как язычок огня. Всегда норовил подпрыгнуть и лизнуть в нос…
Когда стемнело, мимо вольера прошел Сисак Телалян. Он нес в корзине щенят. Он тоже все знал, но не стал, как другие, разговаривать с Андреем о происшедших событиях.
– Вот окрестили, – сказал он, показывая на щенят, – в паспорта вписали. Это Кадя, это Дикарь, это Дик…
Было темно, и никто, кроме меня, не видел, как съежилось скуластое лицо Андрея, когда он взял из корзинки толстого и мягкого щенка.
– Карай, – позвал он чуть слышно.