Товарищ маузер,

– Верно, – согласился Робис. – Греби к Милгравису.

Они оставили лодку на видном месте у берега и без помехи добрались до моста. Расставаясь, Робис пожал руку Липу Тулиану, которого всего лишь час назад собирался застрелить. Затем направился к пароходной пристани.

Все то время, пока пароходные колеса мололи речную воду, пока мимо плыли фабричные трубы и лесопилки Красной Двины, луга Кундзинь-острова, здания цементного завода и Экспортной гавани, Робис мучил себя догадками, взвешивал и отклонял всяческие «за» и «против», но так ни до чего и не додумался.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой аресты следуют один за другим

«В настоящее время я нахожусь в городе, который вы напрасно стали бы искать на наших картах, – вряд ли на них значится крохотная Митава. Полистайте учебник французской истории. В свое время тут укрылся от гильотины революционеров Людовик XVII, Сегодня он вряд ли смог бы сберечь свою голову здесь – волна революции захлестнула и этот идиллический курляндский городок».

Прочитав первые строчки корреспонденции Шампиона, телеграфист сказал:

– Здорово подметили! Только, к сожалению, не могу передать – с Ригой нет связи, линия повреждена.

– Ага, понимаю… Поскольку у вас нет Людовика, которому можно было бы отрубить голову, вы рубите телеграфные столбы.

Шампион был доволен удачной игрой слов и даже решил включить это в свой очерк. Однако его разбирала досада. Читатели должны получать новости горячими, прямо, так сказать, со сковородки. В противном случае, грош ему цена как журналисту. А поезд, как назло, пойдет только завтра утром. Если только он вообще пойдет. В этой стране нельзя пожаловаться на недостаток сюрпризов.

Шампион бойкой рысцой побежал по тенистой главной улице, мимо губернаторского дворца, во дворе которого когда-то прогуливался сам Людовик XVII, а теперь ржали казачьи кони, пересек охраняемые солдатами мосты через реку Аа. Повсюду висели приказы о недавно объявленном в Курляндии военном положении, запрещении собираться на улицах и длинные-предлинные инструкции, по которым гражданам запрещалось почти все, кроме права изъявлять свою покорность августейшему монарху Николаю Второму, императору всея Руси, царю Польскому, великому князю Финляндскому, герцогу Курляндскому и т. д. и т. п. Извозчик, дремавший на станции, по-своему откликнулся на военное положение и вызванные им затруднения с овсом и потребовал двойную плату за поездку до Риги.

Скучное четырехчасовое путешествие вконец извело Шампиона. Чтобы хоть как-то скоротать время, он считал поваленные телеграфные столбы с обрывками проводов на изоляторах. Верстах в двух за Валдекой Шампиону повстречались пять пролеток, в которых стояли, сидели, а главным образом лежали подвыпившие студенты. Даже нынешние беспокойные времена не удержали их от традиционной попойки в митавской гостинице «Линде». Те из студентов, кого еще не свалили с ног опорожненные по дороге бочонки пива, размахивали форменными цветными шапочками и охрипшими глотками орали веселые песни вперемешку с гимном молодых гуляк: «В трактире «Черный кит». Один барчук взгромоздился на бочку и демонстративно выкрикнул:

– Долой революцию! Виват кайзер!

– Чтоб ты подавился своим кайзером! Чтоб вам, баронскому отродью проклятому, наломали бока как следует! Чтоб от вас мокрое место осталось!…

Разрядив свою ярость, возница остальную часть пути сердито молчал. И корреспондент почувствовал себя счастливым, когда впереди показались рижский шлагбаум и будка стражника. Едва заморенные кони встали у главного телеграфа, как Шампион бросился к окошку телеграфиста.

– Невероятно спешно! Прошу передать молнией.

Склонившийся над аппаратом Морзе служащий поднял голову:

– А, господин Шампион! Не повезло вам! Заходите через пару часиков.

– Умоляю вас на коленях! Не только от своего имени – от имени всех моих читателей!

Телеграфист так энергично затряс головой, что половинки его окладистой, расчесанной надвое черной бороды разлетелись в стороны.