Как только закатилось солнце, с крепости прогремел пушечный выстрел – это был сигнал, которого с нетерпением ждали люди, собравшиеся у городских стен.
Доктор, Петер и Луиджи были оглушены поднявшимся вокруг шумом, ослеплены мириадами вспыхнувших огней.
Когда прозвучал выстрел, народ ещё ужинал. Турки и выдававшие себя за турок ели жареного барана или пилав из курицы, арабы, что позажиточнее, угощались "кускусом", а бедняки, у которых в карманах больше медных, чем золотых монет, утоляли голод похлёбкой из ячменной муки, сдобренной растительным маслом. Но всюду лился рекой «лагби» – сок финиковой пальмы, который, перебродив, доводит людей до буйного опьянения.
Через несколько минут после пушечного выстрела мужчины, женщины и дети, турки, арабы, негры уже бесновались без всякого удержу. Очевидно, их варварские инструменты обладали поразительной звучностью, так как их не мог заглушить даже рёв толпы. Всадники, подпрыгивая в седле, стреляли в воздух из ружей и пистолетов, ракеты и хлопушки грохотали, как артиллерийские орудия, среди шума и неразберихи, не поддающихся никакому описанию.
При свете факелов, под звуки деревянных колотушек и заунывного гортанного пения танцевал причудливо одетый негритянский вождь. На нём был пояс из громыхающих костей, на лице – маска демона, и он жестами увлекал за собой в пляс человек тридцать чернокожих, которые кривлялись и гримасничали в кругу женщин, судорожно хлопавших в ладоши.
В другом месте неистовствовали охваченные, религиозным экстазом пьяные члены мусульманской секты айсау. Они грызли дерево, глодали железо, наносили себе удары ножом, жонглировали раскалёнными углями, обвивали вокруг шеи змей, которые кусали им руки, щеки, губы, а фанатики с пеной у рта и выпученными глазами пожирали окровавленные хвосты пресмыкающихся.
Но внезапно толпа хлынула к дому Сиди Хазама, где её ожидало новое зрелище.
Там показывали чудеса силы и ловкости два акробата, один – огромного роста, другой – маленький и подвижной; зрители окружили их плотным кольцом, выражая своё одобрение громогласными криками "ура".
Это были Пескад и Матифу. Они избрали местом своих артистических подвигов площадку, расположенную всего в нескольких шагах от дома Сиди Хазама. Ради такого случая друзья вернулись к своему прежнему ремеслу ярмарочных акробатов. Соорудив себе костюмы из ярких арабских тканей, они решили завоевать признание этой необычной для них публики.
– Ты не слишком отяжелел? – спросил перед выступлением Пескад своего друга Матифу.
– Нет, Пескад.
– И ты пойдёшь на все, чтобы привести в восторг это дурачьё? Ничего не побоишься?
– Это я-то… побоюсь?!
– И ты готов грызть камни и глотать змей?..
– Варёных? – спросил Матифу.
– Нет… сырых?
– Сырых?!
– И даже живых!
Матифу поморщился, но всё же твёрдо решил, что, если понадобится, он съест змею, как рядовой член секты айсау.
Доктор, Петер и Луиджи, смешавшись с толпой, не теряли из виду обоих друзей.