— Брошен! — воскликнул Джемс Старр. — Что ты хочешь этим сказать, мой мальчик?
— Ничего, ничего, мистер Старр, — уклончиво ответил Гарри, и озабоченный взгляд его, казалось, хотел пронизать толстые стены. — Идемте дальше. Возьмите меня под руку, прошу вас, и не бойтесь оступиться.
— Хорошо, Гарри.
Они пошли дальше. Гарри поминутно оглядывался назад, освещая своей лампой стены штрека.
— Долго еще идти? Скоро ли мы дойдем? — спросил инженер.
— Минут десять.
— Отлично.
— А все-таки странно, — тихо сказал Гарри. — В первый раз со мной случается такое происшествие. Нужно же было, чтобы камень упал как раз когда мы проходили!
— Гарри, это просто случайность!
— Случайность? — повторил молодой человек, качая головой. — Да, случайность…
Он остановился, прислушиваясь.
— Что там? — спросил инженер.
— Мне показалось, что за нами кто-то идет, — ответил Гарри, внимательно вслушиваясь. — Нет, я, наверно, ошибся. Обопритесь, пожалуйста, на мою руку покрепче, мистер Старр. Пусть она послужит для вас костылем.
— Крепким костылем, Гарри, — ответил Джемс Старр. — Нет лучшей опоры, чем славный парень вроде тебя.
Оба молча продолжали путь под мрачными сводами. Гарри, явно встревоженный, то и дело оборачивался, стараясь уловить отдаленный звук или слабый свет. Но впереди и позади были только мрак и безмолвие.
5. СЕМЕЙСТВО ФОРД
Через десять минут Джемс Старр и Гарри Форд вышли, наконец, из главного штрека.
Молодой горняк со своим спутником подошли к большому гроту, если только можно так назвать обширную и мрачную подземную выработку. Это пространство, однако, не было совершенно темным. Из устья заброшенного ствола, пробитого из верхних горизонтов, в него проникал слабый свет. По этому же стволу происходила и вентиляция шахты Дочерт. Благодаря своей меньшей плотности теплый воздух устремлялся отсюда к стволу Ярроу.
Таким образом сквозь толстый сланцевый свод в это подземелье попадало немного воздуха и света.
Там-то, в подземном жилище, выдолбленном в сланцевых массивах, на том самом месте, где некогда работали могучие подъемные машины, и жил уже десять лет Симон Форд со своей семьей.