— Даю вам слово, сеньорита, до Сан-Хуана вы все узнаете о нем. А сейчас прошу извинить — я вас покину.
Большие фиолетовые звезды мерцали в глубоком черном небе. Гладь моря светилась блестками — то флюоресцировали морские водоросли, моллюски, планктон, поднявшиеся на поверхность.
«Ласточка» из-за почти полного отсутствия ветра едва двигалась вперед к Виргинским островам. К полуночи потянет бриз, он надует паруса, и бриг на хорошей скорости устремится к Пуэрто-Рико.
Педро Гонсалес любезно распрощался с капитаном, который вышел вслед за ним из кают-компании, сбежал по трапу на шкафут и пружинистой, чуть вразвалку походкой бывалого моряка направился на бак, где кто-то из матросов, свободных от вахты, играл на гитаре и пел прокуренным и пропитым басом.
Долорес, сухо раскланявшись с сеньором Осуной, ушла к себе в каюту. Там, не зажигая света, она подошла к окну. До нее донеслись обрывки грустной песни. Теперь пел приятный баритон, и Лоле показалось, нет, она была уверена, что голос принадлежал Педро Гонсалесу.
…Утро застало «Ласточку» в проливе Анегада. Солнце, жаркое уже с первых часов дня, поднималось над кормой. Кругом по горизонту не было видно земли.
Педро Гонсалес и Долорес стояли у правого борта полуюта. Девушка внимательно слушала своего собеседника. Он рассказывал о знаменитом французском флибустьере Дюкассе. Тот, уже будучи на службе у короля, то есть став корсаром, сыграл значительную роль в борьбе с пиратами Карибского моря, при помощи которых правительства Англии и Голландии вели борьбу с Испанией в целях захвата ее заморских колоний.
— Расскажите о себе, дон Педро, — попросила девушка.
— Непременно, сеньорита, но не сейчас. Нас приглашают к завтраку.
Завтрак еще не был окончен, когда в дверях каюты появился вахтенный. Он быстро подошел к капитану и что-то тихо ему доложил. Дюгард извинился и вышел. После завтрака Осуна, проводив Долорес до юта, поднялся на мостик. Капитан, не отводя от глаз подзорную трубу, внимательно наблюдал за неизвестным кораблем, который шел по левому борту в пяти-шести милях от «Ласточки», казалось, параллельным с ней курсом.
Рядом с капитаном спокойно стоял Педро Гонсалес.
Капитан опустил подзорную трубу.
— Что это за корабль? — спросил сеньор Осуна. Дюгард вместо ответа посмотрел на Педро Гонсалеса и молча протянул ему трубу. Затем сложил руки на уже округлившемся животике и стал прикидывать: «Ласточка» находилась не менее чем в двадцати часах хода от Сан-Хуана. Ближе была гавань Шарлотта-Амалия на острове Сент-Томас.
— Что вы скажете, дон Педро? — обратился он к коммерсанту. — Извините, сеньор Осуна, на ваш вопрос я ответить не могу.
По лицу капитана было видно, что он весьма озабочен, и Осуна, который хотел было уже вспылить по поводу неуважительного отношения к его персоне, сдержался, ожидая, что бывший флибустьер объяснит, что так разволновало капитана.
— Превосходный корабль, но… давно не стоял в доке. Капитану его некогда. Да он и боится зайти в хорошую гавань,
— Неужели вы подтверждаете мои подозрения? — Дюгард нервно заходил по пастилу мостика.
— К сожалению! И скажу больше: он идет вам наперерез.
— Будь проклят день его рождения! Карамба![17] И надо же случиться этому в мой последний рейс!
— Сеньор Осуна, нам предстоит опасная встреча. Вам благоразумнее всего пойти к вашей спутнице. Не пугайте ее, но не выходите с ней на палубу. — Бывший флибустьер не просил — он приказывал, еще внимательнее, чем прежде, разглядывая в подзорную трубу приближавшийся корабль. — Идите к ней! Своего слугу я поставлю у входа в каюту. Он знает свое дело.