— Что касается внутренней поверхности кабины… — продолжал техник.
— Кабиной я займусь сам, — живо перебил Арбен.
Разговоры сослуживцев об Арбене и его карьере были лишены, как ни странно, оттенка зависти.
«А ведь он, в сущности, неплохой парень» — так говорили теперь о нем те, кто какой-нибудь месяц назад терпеть его не мог.
Если Арбен раньше отличался крайней вспыльчивостью и вздорностью характера, то теперь он был покладист и добр, и это отмечали — редкий случай! — все без исключения. Как-то незаметно к Арбену, бывшему раньше чуть ли не отщепенцем, люди стали обращаться со всевозможными просьбами, часто не связанными ни с проблемами, волнующими отдел, ни вообще с Уэстерном.
Внешне это был тот же Арбен, разве что посвежевший и поздоровевший с виду, но как будто кто-то наделил его новой душой, щедрой и отзывчивой.
Итак, инженер Арбен предстал перед всеми, с кем общался, в новом свете. Но и сам он все увидел по-новому.
Мисс Шелла, к которой он раньше относился с неприязнью (надо сказать, это чувство было взаимным), казалась теперь Арбену совсем иной. Что общего было у той злюки с этой уже начавшей блекнуть женщиной? Трагическая складка, едва обозначенная в уголках ее губ, говорила Арбену куда больше, чем ее крикливая и в чем-то жалкая красота.
И каждый человек, с его мелкими горестями и радостями, стал кровно близок и дорог Арбену. Он готов был помочь — и помогал любому, кто в этом нуждался.
И удивительная вещь! Шеф, который терпеть не мог, как он неоднократно говорил, слюнтяев, испытывал, подобно другим, необъяснимую симпатию к преображенному Арбену. Сам шеф — олицетворение железной воли и удачи, которые позволили ему из рассыльных стать миллионером.
Но сейчас Арбен видел шефа совсем другим. Какой же это счастливчик, избранник судьбы? В сущности, это несчастный старик, подавленный огромной ответственностью. Ежесекундно дрожать за свою шкуру — какое уж тут счастье? За начальственными окриками — Арбен это ясно видел — скрывается панический страх: один неверный ход — и дивиденды компании вылетят в трубу, и тогда подлинные, хотя и неизвестные простым смертным хозяева Уэстерна, а также конкуренты сожрут старика Вильнертона, как раненого волка его сотоварищи.
Грозный олимпиец-шеф теперь стал ему так же близок и понятен, как и престарелый Дон Флеш, отставной космонавт, единственный из сотрудников охраны, которого невесть за какие заслуги перед компанией все еще не заменили стандартным роботом с фотоэлементом.
Как-то Арбен столкнулся с лаборантом Грино.
— Вы-то мне и нужны! — обрадовался Арбен. — Нужно подежурить ночь у нового прибора…
Юноша сделал непроизвольный жест.
— Не бойтесь, — улыбнулся Арбен, неправильно истолковавший его движение. — Я в вашем возрасте тоже мало что смыслил… Но тут не потребуется особой квалификации. Я все сейчас объясню. Да что с вами?
— Я… не смогу остаться сегодня, — в отчаянии выпалил Грино. И тут же припомнил отрывок из устава Уэстерна, с которым его ознакомили во время долгой и унизительной процедуры оформления на секретную службу: «Неподчинение старшему по работе влечет за собой…»
— А что случилось?
— Семейные обстоятельства… Я говорил вам…
Арбен нахмурился. Тень воспоминания пробежала по его лицу. Он явно силился припомнить что-то, но не мог.