— Вы же сказали, что судно потеряло ход, — напомнил Клебанов и потребовал судовые документы.
— Прошу в каюту, — сказал Лаусон.
— Машинное отделение будет закрыто. Пусть механик поднимется наверх, — приказал Клебанов.
Лаусон перевел приказание, и Траммэр, накинув меховую тужурку, пошел к трапу.
Закрыв дверь в машинное отделение, Ясачный поднялся последним.
Каюта Лаусона была небольшой. Полированная панель и мебель красного дерева. Мягкие плафоны освещения, шелковые занавески на иллюминаторах — все свидетельствовало о том, что на отделку «Бенони» не скупились.
Открыв тумбу письменного стола, Лаусон выдвинул несгораемый ящик, достал судовую роль и передал Клебанову.
Список немногочисленной команды был по форме заверен портовой администрацией Нурвогена.
Конечно, агент, предназначенный к заброске, если он был на «Бенони», скрывался под вымышленным именем, и все-таки надо было знать все восемь имен и фамилий по этому судовому списку.
Клебанов обладал тренированной профессиональной памятью. Прочитав несколько раз список, он захлопнул папку, мысленно проверил свою память и сказал:
— Команде собраться на юте. Распорядитесь, чтобы люди приготовили мореходные книжки.
…Затянувшееся пребывание осмотровой группы в каюте Лаусона вызвало у Нагорного чувство тревоги.
Прошло еще несколько минут. Заряд, выстрелив с особенной яростью последние залпы снега, затих. Проглянуло по-весеннему голубое небо. Нагорный бросил взгляд на море и увидел в пяти-шести кабельтовых «Вьюгу». Отрабатывая на малых оборотах, строго сохраняя дистанцию, корабль держался наветренной стороны, но был здесь, рядом с ними.
На прожекторную площадку «Вьюги» поднялся сигнальщик и просемафорил вызов.
Нагорный крикнул матросам на юте:
— Вызвать командира!
Но никто из членов экипажа не двинулся с места.
«Они ни слова не понимают по-русски или ветер относит мои слова», - подумал Нагорный и дал два выстрела в воздух.
На звуки выстрелов выбежали капитан Клебанов, Ясачный и Лаусон.
— Товарищ командир, с корабля вызывают по семафору! — доложил Нагорный.