Что ж, ту часть, где речь о себе, вполне можно сжать. Или проговорить быстрее. Это и будет недостающая минута…
Мидас окончательно скрылся за голубым горизонтом. Лишь слабое свечение напоминало об ослепительной планете, благодаря которой в жизни Крошки Михеля бывали не только темные дни, но светлые ночи.
Из открытого окна доносился веселый голос рыжей дежурной. Шутила, рассказывала кому-то про женихов, нет от них отбоя… Все-таки странная девчонка. Как удивленно распахнула глаза, когда он стал втолковывать: три минуты четырнадцать секунд будут находиться планеты на одной прямой, и разговор может продолжаться три минуты четырнадцать секунд…
Он и ждал этого разговора, и страшился его. Ведь за семь лет произошло столько всего… Конечно, переписывался с домом регулярно: три открытки в год — столько раз приходил и улетал с Макай грузовой контейнер. Последнее известие получил совсем недавно. Но в письме можно что-то скрыть, утаить. Звонок — совсем другое. Они знают, что он будет звонить, ждут, собрались всей семьей… И если кого-то не окажется там, среди них, если чей-то голос он не услышит…
Крошка Михель тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли. Нет, такого не должно случиться. Мама, конечно, старенькая, но, судя по бодрым ответам во время последнего разговора, еще вполне ничего; брат, конечно, устает на работе, но еще молод; жена брата больна, поэтому и детей у них нет, но она лечится, первое время Михель высылал ей деньги на врачей и лекарства…
Из кабины вездехода Крошка Михель взял пакет с орешками — свой обед и ужин. Может быть, предложить угощение телефонистке? Пригласить ее разделить с ним скромную трапезу и тем расположить, а затем вызнать о Сондре и ее сестре, о том, как живут на других планетах и что вообще происходит во Вселенной? Общением с закупщиками, которые приезжали на делянки, не больно-то утолишь жажду новостей, подробностей о межгалактических конфликтах, личной жизни правителей и знаменитостей мира искусств… К тому же последние разы те сыпали именами, которые ничего ему не говорили и ничего для него не значили.
Он снова вошел в тесную комнатушку, загроможденную двумя переговорными кабинами и огромным механическим столом для сортировки документации, кажется вышедшим из строя еще в прошлый его приезд. Украшала стол старинная чугунная чернильница в виде ракеты с отбитым носиком. Девушка говорила в трубку:
— Прогуляли всю ночь. Наверное, я все же выйду за него… Ах, молодость, молодость…
Крошка Михель дождался, пока она закончит, и улыбнулся:
— Я принес кое-что… Орехи, горный сайпан…
Она наморщила лоб, долго смотрела непонимающе, потом прыснула:
— Вы что, дедушка? Кто же сейчас это ест? После того как над нами просыпался этот порошок… Только из банок. Запаянных банок… Идите, дедушка…
Он не понял, о чем она, о каком порошке, к тому же вдобавок увидел свое отражение в стеклянной двери кабины. Маленький замухрышка в затасканной робе… Это Сондра к нему привыкла, не замечала невзрачности, могла понять, посочувствовать, утешить, а молодость беспощадна. Крошкой его прозвали в давнее время, с годами он как бы еще уменьшился: высох, ссутулился, ходил, низко опустив голову… В их бригаде был Крошка Антуан, но этого наградили кличкой в шутку, на самом деле он был огромен, высок и толст, силой был наделен неимоверной, Крошку Михеля сажал на ладонь и поднимал одной правой, как гирю.
Крошка Михель стал пятиться, с досадой отмечая обидную неуклюжесть своего отражения. Так, пятясь, вышел на крыльцо, спустился по скрипучим ступенькам к скамеечке, открыл пакет и стал без аппетита жевать.
Оранжево зажегся в темноте прямоугольник окна, вокруг него сразу закружилась мошкара. С куста, зажужжав, сорвался жук-рогоносец, плюхнулся в траву возле ног Крошки Михеля. Всходило солнце, наступала ночь. Крошка Михель надел темные очки, чтобы отчетливее видеть кипевшую вокруг опасную ночную жизнь. Главное было не допустить укуса ночной бабочки-вампира.
Вдруг послышались шаги. Рыжая дежурная шла к нему. Села на скамейку, заговорила:
— Вы, наверное, обиделись? Вы разве не знаете о катастрофе? Весь порошок, что везли на Тюбан, рассыпался в зоне дождей, до сих пор бродит в атмосфере. Каждый дождь — это отрава. Мы едим теперь только привезенные продукты.
Он пожал плечами.
— И про войну ничего не знаете? Я вам сейчас расскажу. Все началось из-за любви. Там у главного дочь-красотка…
— Что с Сондрой? — спросил он.
ebooksa