— Нет. Матки боюсь. Под крестом моя матка.
— Что она тут делает?
— Молится. Она сошла с ума. Еще в начале войны. И теперь ничего не делает, только молится… Гришькоо, огонь!.. — лязгая зубами, с трудом выговорил Ёжо. — Это на кухне в доме коменданта.
— Ты точно знаешь, что на квартире коменданта есть телефон?
— Конечно! Я сто раз бывал у Божены! — ответил Ёжо, явно преувеличивая.
— Тогда всё в порядке. Еще раз повтори мне, как там расположены комнаты. Где входы, выходы… Кстати, вот тебе деньги. — Гриша протянул другу сто крон, подаренные ему учителем. — Если что со мной случится… Одним словом, если я из этого дома не выйду, беги к бабке Лонгаверихе. Передай деньги. Пусть подкупит полицейских и добьется свидания со стариком. Если бабки не найдешь, пусть еще кто надежный проберется к старику.
— Зачем?
— Некогда объяснять. За эти деньги часовые согласятся?
— За сто крон? Да они за десятку…
— Впрочем, это на крайний случай, — перебил Гриша. — А вообще-то надеюсь на удачу. Не зря же я родился под счастливой звездой!
— Разве и у вас верят в звезду? — удивился Ёжо.
— А разве можно не верить в нашу звезду!
Гриша проверил пистолет, сунул себе за пазуху, а товарищу отдал винтовку и немецкую баклажку.
— Ёжо, с этой минуты я глухонемой. Понял?
Божена мыла посуду на кухне. За окном сверкала молния, гремел гром и ветер хлестал в стекла крупным густым дождем. В комнате хозяйки тоже бушевала буря. Гремел гром, и подолгу повторялись его раскаты. Это пани играла на рояле. Она любила играть в непогоду…
Дети уже спали.
Хозяин в своем кабинете время от времени звонил по телефону. А потом подолгу молчал, наверное, что-то записывал.
«Что ему писать? — думала девушка. — Арестовал человека, посадил — и крышка. Так нет, все пишет и пишет».
Ой! Божена вздрогнула: показалось, что кто-то смотрит на нее.
Глянула в окно и оцепенела.