Но допрашивать его комендант не стал. Он посадил арестованного против окна так, чтобы солнечный свет падал в лицо, а сам сел за большой письменный стол под портретами Гитлера и Тиссо. Затем кивнул дежурному полицаю, застывшему у порога. Тот открыл дверь, вошли шесть гардистов и выстроились у стены.
— Старуху! — скомандовал комендант.
Вошла маленькая, подслеповатая бабка.
Комендант подвел ее к Грише:
— Он? Говори правду, иначе бог покарает твоих детей.
Старуха пристально посмотрела в глаза начальнику и прошамкала:
— Их было много, и все с пулеметами!
После старухи ввели женщину. Но и эта его «не признала». Комендант дубинкой выгнал ее из кабинета.
Шестнадцать человек прошло перед Гришей. Наконец ввели Лонгавера.
— Ну, пан Лонгавер, вы в камере присмотрелись к этому молодцу? — кивнул комендант на Гришу. — Тот это, что приходил к вам на Крижну в день убийства гардистов?
— Пан комендант, я вам уже сказал, что в тот вечер никто ко мне не приходил, — спокойно ответил Лонгавер. — Этого юношу я впервые увидел только здесь… А что он натворил?
Комендант кивнул полицейскому. Тот схватил у стены широкую скамью. Поставил ее посередине комнаты и приказал Лонгаверу снять рубашку и лечь.
Четверо гардистов, гулко топая сапогами, вышли из строя.
— Приготовиться! — скомандовал дежурный.
И полицейские стали не спеша засучивать рукава.
Гриша, закусив губу, напряженно следил за всеми приготовлениями. Мысли в голове его путались.
Дежурный, ставший над головой Лонгавера, полюбовался черной извивающейся, как змея, резиновой плетью, потом широко из-за спины размахнулся и ударил старика по голой спине. На худом, землистом теле вскочил красный широкий рубец. Замахнулся второй раз…
«Убьет! — мелькнула в голове Гриши страшная мысль. — А если убьют Лонгавера, то погибнет вся организация!»
Полицейский замахнулся в третий раз.
— Стой! Стой, гадина! — двумя прыжками подскочив к палачу, Гриша выхватил из его рук тяжелую резиновую плеть.