Онекотан

– А-а-а… – кивнул Вершилин, делая вид, что всё понял.

Хотя в его голове с трудом укладывалась мысль о том, что кружка как-то может ассоциироваться с кошмаром.

Допив чай, Олег поднялся, поставил кружку на полку раздачи и направился в сушилку облачаться в экипировку часового. Сама процедура одевания была отработана поколениями пограничников до мелочей. Двое тёплых штанов, не считая кальсон, три свитера, высокие валенки и длинный овчинный полушубок превращали любого пограничника в большого неуклюжего «пингвина», который не только не мог дать вооружённый отпор противнику при нападении, но и снять самостоятельно автомат Калашникова с плеча. Но по-другому было нельзя. Главная задача любого часового зимой состояла в том, чтобы не замёрзнуть самому за четыре часа, пока не выползет на крыльцо такой же увалень и не сменит своего сослуживца на боевом посту.

Получив от прапорщика, который был этой ночью за дежурного офицера, приказ на охрану границы, Умелов, тяжело переставляя тяжёлые валенки с галошами, вышел на крыльцо. Ему навстречу радостно ковылял закончивший дежурство рядовой Карабанов. Они коротко обменялись приветствиями, Карабанов скрылся за дверью тамбура, а Умелов, повернувшись в сторону склада, начал свой четырёхчасовой обход.

От одного угла заставы до другого было тридцать восемь шагов. «Это расстояние можно пройти за две минуты, значит, за час можно пройти вдоль заставы туда и обратно тридцать раз, а за четыре часа – сто двадцать, – размышлял Умелов. – Нет уж, лучше думать о чём-нибудь другом. Например, о доме…» Мысли понеслись, сменяя одна другую.

Вдруг Умелов заметил какое-то движение примерно в ста метрах от заставы ближе к прибойной полосе. Он включил аккумуляторный фонарь, висевший у него на левом плече, и, не снимая его, навёл на темноту. Далеко у моря зажглось несколько ярко-зелёных огоньков. «Тьфу ты! – выругался про себя Олег. – Опять лисицы по помойке шарятся».

Фонарь выхватил из темноты еле заметные силуэты животных.

«Хорошо хоть погода сегодня не такая ветреная, как была вчера. И снега нет», – подумал Умелов и повернул за угол здания заставы. Фонарь, освещающий правый фланг здания, выхватывал из темноты ещё и аккумуляторную. Чуть выше на склоне уже виднелась из-под снега крыша туалета.

«Ещё пару или тройку недель, и снег почти весь, наверное, растает», – подумал Олег.

Через час топтания возле заставы Умелов почувствовал острое желание куда-нибудь присесть или к чему-нибудь прислониться. Он машинально стал искать место, где можно было сделать это незаметно. На глаза попался тонкий металлический трос, который шёл от стены заставы в сторону моря. Это была одна из растяжек высокой радиоантенны. Сейчас, когда снега было ещё много, она проходила на уровне головы, а летом до неё было трудно даже допрыгнуть.

Подойдя к растяжке, Умелов упёрся в нее головой, чуть наклонившись вперёд. Кокарда на шапке как раз пришлась на то место, где было самое большое давление от троса. Через несколько минут Олег стал проваливаться в сон. «Вот уже, как лошадь в камышах, сплю стоя», – сквозь липкую дрёму подумал Умелов.

Со стороны все это выглядело довольно странно. Часовой, вместо того чтобы ходить вокруг заставы, уже несколько минут неподвижно стоял, наклонившись вперёд, и равномерно раскачивался вместе с радиоантенной.

Умелов не знал (да и не хотел знать), сколько продолжалось его оцепенение. Незаметно для спящего чей-то тёмный силуэт скользнул из темноты к углу заставы и, осторожно передвигаясь, стал приближаться к сержанту сзади. Мягко качаясь в такт растяжке, Олег вдруг ощутил, что ее привычная упругость вдруг куда-то исчезла и он, теряя равновесие, стал падать лицом в снег.

Упав, он сразу же хотел подняться, но кто-то очень сильный навалился на него сзади и, прижав голову к грязному снегу, прямо в ухо прошипел:

– Ты убит!

Глава 4

Северные Курилы, остров Онекотан. Май 1985 года

* * *

Радиолокационная станция «Дон» равномерно гудела уже второй час, выдавая в пространство мощное СВЧ-излучение. На небольшом круглом экране постоянно вращающаяся развертка высвечивала ярко-зеленые очертания прибрежной линии и неясные сполохи в Охотском море. Контролируемая заставой акватория была абсолютно чистой. Умелов сидел за небольшим столом у выхода из помещения ПТН.[32] На столе стоял армейский телефон и планшет с изображением Онекотана и Охотского моря. Посмотрев на часы, сержант вздохнул: стрелки циферблата показывали только час ночи. До конца дежурства было ещё долгих пять часов.

– Пойду, посмотрю, что там дизелисты делают, – громко сказал Олег сидевшему напротив экрана станции рядовому Карабанову, пытаясь перекричать её гул. Тот кивнул сержанту в ответ.

Умелов вышел на улицу. В воздухе ощущалось наступление весны. Со стороны сопок слабо дул теплый ветер. Море было спокойным. Снег, еще пару недель назад покрывавший весь остров, оставался только в глубоких лощинах.