Вельвель хмуро кивнул. Костя протянул кисет с табаком. Он поспешно набил трубочку. Молчаливо выкурил, коротко попрощался, прыгнул в нарту и понесся вниз по склону к Белой долине. Упряжка скрылась в морозной дымке.
Мимолетная встреча казалась сном. Но в воздухе стоял еще терпкий запах выкуренной трубки Вельвеля, а в руках осталась белая дощечка, изукрашенная необыкновенными письменами. Все понимали важность случившегося. Дощечка с письменами пошла по кругу…
На следующее утро мы с Костей отправились к Тальвавтыну на своей собачьей упряжке. Отдохнувшие собаки неслись во всю прыть, радостно повизгивая, хватая снег на бегу, — им надоело сидеть без дела.
Вот и знакомый перевал. Вдали, у подножия сопки, темнеют яранги Главного стойбища. Подъезжаем ближе и удивляемся — стойбище словно вымерло. Не видно ни людей, ни оленей. Никто не выходит навстречу приезжим.
Ставим упряжку на прикол неподалеку от большой яранги Тальвавтына, идем к шатру, поскрипывая снегом. В чоттагине встретила знакомая старуха. Недовольно пробурчав приветствие, матрона с ядовитой любезностью пригласила в полог. На белых шкурах, накрывшись кухлянкой, спал Тальвавтын. Необычайно высокого для чукчи роста, он едва вмещался в меховой комнатке.
— Тальвавтын! — притронулся я к спящему.
Старик вздрогнул и сел.
— Гык! Крепко заснул, — пробормотал он, вытаскивая трубку и закуривая.
— Письмо твое получили, торговать оленей приехали.
Старуха поставила свой почерневший столик, принесла чайник и блюдо с замороженным костным мозгом. Костя вытащил из-за пазухи заветную фляжку и разлил спирт в фарфоровые чашки. Спирт мы имели право расходовать в исключительных случаях — только на торжественное угощение, и точно выполняли инструкцию. Лицо Тальвавтына оживилось.
— Хорошо торгуешь, — заметил он, кивнув на флягу, — давай разговаривать.
На тонких губах мелькнула ироническая усмешка.
Я сразу приступил к делу и сказал, что за каждую важенку мы заплатим по твердой государственной цене.
— Продашь пять тысяч важенок — получишь вот такой сундук денег, — кивнул Костя на деревянный ящик, обтянутый сыромятью, из которого старуха извлекла фарфоровые чашки.
— И в придачу, — добавил я, — все продукты и товары, которые мы привезли с собой.
— Сколько денег? — удивился Тальвавтын. — Как считать буду?
— Купить сможешь две фактории со всеми товарами и домами в придачу.
— Какомей! — Глаза Тальвавтына заблестели.
— Только, чур, важенок продавай отборных — на племя!
— Из разных стад давать буду, — поспешно сказал Тальвавтын. — Только как отбивать будешь?