— Выглядит клипер как будто удовлетворительно.
— Отлично! Возможно, все не так серьезно, как нам доложили.
— Очень серьезно! Вы бы поговорили с Никитиным! Как он мне отвечал! Все старался скрыть! Нет, Федор Павлович, не поддавайтесь первому впечатлению. Вам как боевому командиру прежде всего подай внешний вид, только иногда за этим бравым видом такое скрывается!.. Поверьте моему опыту.
Из уважения к представителям “Союзного штаба” говорили только по-английски.
Капитан Нортон буркнул, не вынимая трубки изо рта:
— Парочка повешенных на рее только украсит этот хорошо выправленный такелаж.
— Боюсь, что парочкой не удастся обойтись, — сказал Гиллер.
Нортон повернул к нему голову:
— Не тревожьтесь, барон, мы будем справедливы. Стива Бобрин, как только заметил на палубе катера начальство, сразу догадался, кто пожаловал, и замахал рукой.
Нобль спросил:
— Кто это так непосредственно выражает восторг по поводу нашего прибытия?
Барон ответил:
— Единственный человек, заслуживающий доверия. Его показания будут иметь огромную ценность.
Вице-адмирал радостно воскликнул:
— Лейтенант Бобрин! Да-а, отличный молодой моряк. Редкий, можно сказать, в наше тяжелое время.
— Вызвать завтра в восемь! — приказал капитан Нортон. Катер, обойдя “Орион”, направился к миноносцу. “Отранто” стоял в полумиле от клипера, ближе к выходу из бухты.
Старший офицер сидел в кресле у круглого стола из красного дерева, и, хотя за бортом было еще светло, яркая лампа освещала карту, развернутую на полированной столешнице. Командир стоял и, прищурясь, рассматривал побережье Японского моря от мыса Поворотного до Императорской гавани.
— Да, положение! — сказал командир. — Точь-в-точь как в Плимуте.
— Не совсем. Я бы сказал — почти. Здесь обстановка намного сложней. Я бы сказал — гибельней.
— Ну уж, Николай Павлович, вы сгущаете краски! Да, обстановочка не из простых, но у меня остается еще надежда…