— Да… Да! — подхватила девочка, показывая рукой. — Вон там!
Мать и отец проследили взглядом за ее рукой, точно это могло помочь, и…
— Боже, — воскликнула женщина, — на миг мне почудилось… но теперь… хотя… Ну да, вот оно!
Мужчина впился глазами в лицо женщины, что-то прочел на нем, сделал мысленный оттиск и наложил его на пустыню и воздух над пустыней.
— Да, — молвил он наконец, — конечно же.
Уильям посмотрел на них, на пустыню, потом на Роберта; тот улыбнулся и кивнул.
Лица отца, матери, дочери, сына светились.
— О, — прошептала дочь, — и неужели это правда?
Отец кивнул, осененный видением, которое было на грани зримого и за гранью постижимого. И он сказал так, словно стоял один в огромном заповедном храме:
— Да. И клянусь… это прекрасно.
Уильям уже начал поднимать голову, но Роберт шепнул:
— Не спеши. Сейчас появится. Потерпи немного, не спеши, Уилл.
И тут Уильям сообразил, что надо сделать.
— Я… я стану вместе с детьми, — сказал он.
И он медленно прошел вперед и остановился за спиной мальчика и девочки. Так он долго стоял, точно между двумя жаркими кострами в холодный вечер, и они согрели его, и он старался не дышать и, наконец, исподволь поднял глаза, осторожно направляя взгляд на вечернюю пустыню и воображаемый сумеречный город.
И в легком облаке летучей пыли, из которой ветер лепил смутные башни, шпили, минареты, увидел мираж.
Он ощутил на шее, совсем близко, дыхание Роберта, который шептал, словно разговаривая сам с собой:
И город явился.
ВПЕРЕДИ ОТКРЫТИЯ[1]
Александр КИТАЙГОРОДСКИЙ, профессор, доктор физико-математических наук