Вечером сидел Отто у себя в кабинете сирый и тоскливый, не зажигая огня. Темной бесформенной грудой высился на полу брезент купола, занимая половину кабинета. Где-то за стеной глухо били копытами, утробно ржали голодные лошади.
В дверь постучали.
— Мошно, — слабо просипел Отто.
За дверью не услышали, постучали еще раз.
— От-кры-то! — с усилием отозвался Курмахер.
Дверь открылась. Курмахера — холодком по спине: все еще чудились за дверью черные маски в серых макинтошах. Вошел кто-то низенький, кашлянул, похлопал по карманам. Там громыхнул коробок спичек. Спичка зажглась, осветила круглое, хитрое, монгольского типа лицо в военной фуражке, нахлобученной на тыквочку головы. Человек был затянут в красноармейскую форму — крепенький, усатый, уютный.
— Пошто в темноте-то сидим? — воркотнул мирно, незлобиво, повертел головой. Отыскал взглядом свечи, зажег. Присел напротив Курмахера, протянул пухлую ладошку, представился:
— Латыпов я, Юнус Диазович. — Курмахер хмыкнул, вяло пожал ладошку, помалкивал. — Чего сидишь-то? — удивился Латыпов. — Однако вставай, чай делай. Чая хочу.
— Нет чая. Все продаваль. Керосинка — тоше, — буркнул Курмахер.
— Маненько торопился ты, — укорил незваный гость, — однако ничего. Чая нет — конфетку сосать будем.
Опять захлопал по карманам, сунул руку по локоть в галифе, сморщился и достал наган.
Курмахер тоненько хрюкнул и стал сползать с кресла под стол. Латыпов удивился. Склонив голову, спросил:
— Куда пошел, а?
Курмахер, застряв между креслом и столом, дергался и не спускал глаз с нагана.
Латыпов нежно посмотрел на оружие, спрятал в карман, достал вместо нагана коробку с ландрином. Подцепил щепотью липкие горошины, поделился с Курмахером, вздохнул:
— Хрусти, дядя, насухую.
Сам разинул рот и ловко, от колена, забросил туда ландринину. Хрумкнул, зажмурился от удовольствия, пояснил про наган:
— Шалят маненько по дороге, без пушки-то нельзя.
Курмахер оторопело разглядывал ландрининки на ладони. С опаской сунул в рот, раскусил. Захрустел, отходя от пережитого.
— Керосинку продал. Что осталось-то? — спросил Латыпов, жмурясь, причмокивая, посасывал.