Абу открыл лицо, сказал:
— Да, ублюдок, у нас мало времени. Нас просили передать, что тебе сохранят жизнь и ты увидишь наследника.
— Какого наследника? — не понял Митцинский.
— Ташу беременна, — мстительно сказал Абу.
Митцинский задохнулся. Он жалел, что позволил старшему говорить. Не успел как следует притерпеться к прежней муке, а тут новая подмяла, тяжелее первой. Не так просто оказалось уходить из мира, где любовница вдруг превращается в жену с наследником.
— Что нужно от меня большевикам?
— Будет суд над тобой. И ты расскажешь всем, как торговал Чечней: кому ты собирался бросить ее подстилкой? Кто должен был вытирать о нас ноги, французы? Турки?
— Хотите сделать из меня политическую буйволицу, — подумал вслух Митцинский, — чтобы я раздоился молоком отречения и раскаяния. Не получится, Абу. Мы с вами враги не скороспелые. Мы от Адама и Евы враги. Нарожали они детей. Один за мотыгу взялся, посеял злак, ждет урожая. А второй дождался спелости и отобрал все по праву сильного. Ты — потомок первого. Я — второго, сильного славлю и исповедую. Конечно, наследника своего увидеть велик соблазн. Всколыхнул ты меня. А если дочь? И потом сам посуди: что после этого? Лет пять-шесть гниения в сибирских рудниках. Больше ведь не вытяну. Так стоит ли все это простой и чистой смерти здесь, куда вот-вот заглянет солнце? Ты готов?
— Дай на солнце посмотреть. Отсюда не видно, — попросил Абу.
— Иди, — помедлив, согласился Митцинский.
Они поменялись местами. Имам встал впереди лежащего Шамиля, Абу загородил спиною выход. В пещере стало темней, и Митцинский различал в светлом овале выхода черный, четкий силуэт Абу.
— Давай! — вдруг сказал, не оборачиваясь, Абу неизвестно кому.
— Оп-ля! — дико взревел вдруг «мертвый» Шамиль и сильно ударил Митцинского ногой под колени. Митцинский плашмя упал на спину, и братья, связав его, оставили лежать в глубине пещеры.
Они расстелили бурку у входа и улеглись на животы. Свесили головы.
Это увидел Быков. Он соскочил с бурки и выбежал на площадку перед скалой. Приложил руки ко рту, оглушительно крикнул:
— Все, что ли?
Эхо шарахнулось вдоль скалы, пошло дробиться в кустах, постепенно затихая.
— Вот голос! — в который раз подивился Шамиль.
— Опер, — лаконично пояснил Абу.
— Это я опер, Аврамов опер. А Быков начальник над нами, — снисходительно поправил Шамиль.