— Знаешь?
— Про это уже многие говорят. Город у нас небольшой, сразу все становится известным.
Они неторопливо шли по аллеям. Лида тихо, заметно волнуясь, сказала:
— Вы ведь сразу заметили, что побывала в колонии…
— Я человек опытный.
— Не только поэтому. На таких, как я, тюрьмы да колонии свою печать накладывают. Бывают такие дурочки зеленые, что хорохорятся: подумаешь, «пятерку» дадут, полсрока отбуду и выйду, зато сейчас погуляю. И не понимают, что это на всю жизнь остается с человеком, даже если и судимость с него спишут…
— Растрата?
— В общем, да. Если скажу, что ни за что сидела, — не поверите.
— Не поверю.
— Конечно, есть вот такие, как вы, — чистенькие да аккуратные. Все вам ясно и понятно: не воруй, работай честно, повышай свой идейный уровень. Можешь в драмкружок записаться или в хоре петь… А если притопает девочка из техникума — и сразу в лапы к опытному жулику? Ворюга такой — еще к копейке не притронулась, а уже на тебе тысяча рублей висит…
— Где он сейчас?
— Сухим из воды выполз, а мне — «пятерку» сбоку, и ваших нет.
— Здорово это у тебя получается!
— Что? — не поняла Лида. Она шла рядом с Олегом, под каблучками тихо поскрипывал гравий. Дорожки легли перед ними прямые и тихие — в это время парк уже опустел. Только однажды Олегу почудилось, будто в темноте мелькнула тень. Лида тоже насторожилась, обеспокоенно ускорила шаг.
— Жаргонными словечками так и сыплешь.
— Это я для смелости, — невесело улыбнулась девушка. — Иногда начнет подкатываться к тебе какой-нибудь типчик, а ты его как шуганешь словечком — отскакивает.
— Так что все-таки с твоим жуликом произошло?
— А ровно ничего. До сих пор ворует. В том «Гастрономе», что рядом с прокуратурой.
Олег вспомнил директора, так доброжелательно выделившего из своих «личных» запасов сигареты.
— Может, ты и продавщицу из бакалейного отдела знаешь? — спросил Олег, вспомнив молоденькую девушку, которая с испугом разглядывала его.