Инспектор не возражал. Чарльз вышел на середину сцены.
— Может быть, это мелочь, джентльмены, но я все же хотел бы выяснить… Кубок лежал на столе, и содержимое его пролилось. Кто опрокинул кубок?
Молчание. Вежливо, но не без угрозы в голосе Чарльз продолжал:
— Ладно. Тогда я попрошу каждого из вас ответить на этот вопрос. Мистер Шорхэм?
Тот покачал головой.
— Мистер Фарримонд?
— Я не дотрагивался до этой штуковины.
— Мистер Петерс?
— Нет.
— А остальные джентльмены, находившиеся на сцене? Или, может быть, кто-нибудь видел, как случилось, что кубок упал?
Молчание, потом невразумительный шепот.
— В высшей степени интересно. Выходит, что после того, как миссис Марстон отпила и поставила кубок на место, он опрокинулся сам по себе?
Инспектор не скрывал своего нетерпения.
— Не понимаю, Чарльз, чего вы хотите добиться? Вы что, считаете, что она вовсе не пила из кубка?
Чарльз покачал головой.
— О нет, к несчастью, пила, бедная. Мистер Шорхэм, знали ли вы… м-м… что у вашей супруги были… поклонники?.. И не давала ли она понять вам, что кто-то из них угрожал ей… грозился отомстить?..
На бескровном лице Шорхэма не дрогнул ни один мускул, лишь какое-то подобие холодной усмешки скривило губы:
— Она однажды говорила, что никогда не благоволила ни к одному из тех, кого вы сейчас имеете в виду, именуя «поклонниками». И добавила еще, что в один прекрасный день у нее могут быть… ну, неприятности, что ли. Из-за этого. Но тогда я не поверил в серьезность ее слов…
— Мистер Голдинг! — обратился Чарльз к режиссеру. Тот невольно вздрогнул. — Я не отношу себя к числу знатоков Шекспира, но мне почему-то кажется, что в вашем «Гамлете» сделано больше купюр, чем это обычно принято.
— Нет, — возразил тот. Толстые дымчатые стекла скрывали выражение его глаз. — «Гамлета» в редких случаях ставят от точки до точки в целом. У нас не больше сокращений, чем обычно. Однако я действительно сократил начало пятого акта, чтобы сделать его более динамичным…