— На троллейбусом билете из прихожей Полякова есть серия и номер, — сказала Лаврова. — В Управлении пассажирского транспорта мне сказали, что это серия 1-го троллейбусного парка…
— Это я уже знаю…
— Тогда не перебивайте, — сердито остановила она. — В парке, в отделе движения значится, что серия ЦЭ-42… выдана на 20-й маршрут. Разряд билетов 423… выдавался в машине номер 14–76. Водители троллейбусов на конечных остановках маршрута записывают в блокнот движения номера билетов в кассах. На билете, найденном нами, номер 4237592. 15 октября водитель Ксенофонтов записал на станции «Серебряный бор» в 22.48 номер билета — 4237528. Через 64 номера оторвал билет его хозяин. По расчетам Ксенофонтова, это могло произойти на перегоне от остановки «Холодильник» до остановки «Бега». А таксомоторный парк, в котором работает Обольников, находится как раз на этом перегоне…
— Это интересно, — сказал я. — Но 16 октября Обольников уже…
— …был в больнице, — закончила Лаврова. — Я помню об этом. Тем не менее пренебрегать этим раскладом мы не можем…
— Не можем. Нам бы для этого хомута еще лошадь подыскать, — сказал я мечтательно. — Некуда нам этот расклад приложить…
— Так что, обыск у Обольникова не будем делать?
Я подумал минуту, потом сказал:
— Не знаю. Давайте пока просто поговорим с его женой.
— А что вас останавливает?
— Трудно сказать. Злоба, наверное.
— Не понимаю. На кого злоба?
— А тут и понимать нечего. Практические результаты обыска должны быть минимальными, и то если признать, что отрицательный результат — тоже результат. Остаются моральные аспекты, а вот они и вызывают у меня сомнения.
— В каком смысле?
— В том, что Обольников сидит себе преспокойно вместе с остальными алкашами в клинике, а обыск мы будем делать у его жены. Ему-то плевать, такие стыда не знают, а ей позор на весь дом — понятых ведь надо звать, соседей. А он и так ее в гроб раньше срока загонит…
Лаврова пожала плечами:
— Вулканический всплеск сентиментальности. Я же вам говорила…
— Ага, — кивнул я. — Это у меня от злобности. Но тут ничего не поделаешь. Как сказал мне сегодня Иконников, у каждого своя правда.
Мы вошли в подъезд.
— Давайте выкинем цветы, — предложил я. — А то неловко как-то.