Пустенье

ностях. Но ты же сам только сказал: психофантом, который напал на тебя сегодня ночью, имеет что-то общее с тем прошлым, откуда пришел Адучи. Ни один из известных тебе людей не способен на создание подобных психофизических образов, а этот Адучи, ты ведь сам это только что сказал, до сих пор остается для тебя загадкой. Что ты сам знаешь о нем? Он связан с культом, философия которого замешана на магии и боевых искусствах. Он не хотел, чтобы ты создавал «Темный Ветер», он сторонится дуэнергов. И вот теперь это странное нападение на тебя. Ты не видишь связи?

Всеволод обхватил руками колени и теперь раскачивался, сидя на кровати, как неваляшка, напряженно размышляя об услышанном. Он доверял своей жене и понимал, что она говорит это не со зла, у нее просто не было мотивов испытывать по отношению к Коврову какой-либо неприязни. Она сопоставляла факты, не более. Факты… Он и сам давно задумывался об отношении Коврова к «Ветру». Прорвавшийся в сновидение оборотень действительно давал пищу для размышлений.

Анна молча вышла из спальни, позволяя мужу обдумать и взвесить ее предположения в одиночестве. Через несколько минут на кухне зашумел чайник и загудела вытяжка над электроплитой: первые сигналы приготовления завтрака. Санаев наклонился к тумбочке спального гарнитура и, выдвинув ящик, извлек из него блокнот и шариковую ручку. Он был визуалом и упорядочить разрозненные мысли мог только так: нарисовав на бумаге схему, где все элементы этой головоломки можно было зафиксировать, отследить векторы их взаимодействия, прочертить линии возможных пересечений.

«Итак. Где-то поблизости появился человек, обладающий незаурядными энергетическими возможностями. Назовем его – Суггестор».

Санаев вывел это название на бумаге. «Он испытывает к лидеру общества «Темный Ветер» явное чувство неприязни. Ничего себе – неприязни». Санаев с содроганием вспомнил отвратительную морду монстра, оскалившего свою злобную пасть. «Хорошо, даже не неприязни, а ненависти. Эту ненависть он изливает в виде управляемого псхотрансформера, которого условно можно назвать Оборотнем». На схеме появилось еще одно название, соединенное стрелкой с предыдущим. «Дуэнерги используют символ волка, перенятый у тайшинов. Один из переводов слова «тайшин» означает «воин-волк», или «воин-оборотень». Тайшины…» Санаев подумал минуту, а потом вывел на листе третье имя – Адучи и поставил рядом с ним огромный знак вопроса. «Будучи тайшином и обучаясь у них, Максим вполне мог научиться чему-нибудь подобному. Во всяком случае, Искусству Сновидения он обучался точно. Хорошо. Пойдем дальше. Адучи не хотел, чтобы я создавал «Ветер». Тоже довольно веский мотив. Может, он все-таки посчитал, что Клуб не имеет права на существование, и решил уничтожить свое нежелаемое детище? Или ему приказали это сделать. Ведь что бы там Максим ни говорил, сейчас могли остаться и другие тайшины, которые посчитали, например, существование «Ветра» невозможным. Как бы то ни было, он один из них, и мне действительно ничего неизвестно ни об их целях, ни об их намерениях, ни об их средствах реализации своих целей и намерений. И наконец самое главное». Это была мысль, которую Всеволод старался отогнать от себя, но сейчас решил вписать ее в свою схему. Последний раз он видел Коврова за несколько дней до первого появления Оборотня. С тех пор Адучи никак не давал о себе знать. Анна ждала его на кухне, раскладывая по тарелкам дымящуюся яичницу. Всеволод сел за стол и задумчиво постучал себя по губам вилкой.

– Никак не лезет в голову, – пробормотал он и посмотрел на жену. –Этого просто не может быть. Тайшины – не убийцы. Клан Волка создавался для охраны Алтая.

Анна сочувственно кивнула и, разлив по чашечкам обжигающий кофе, тоже села за стол.

– А кто спорит, но вполне может быть, что создание тобой «Темного Ветра», с их точки зрения, может представлять для Алтая вполне конкретную угрозу.

Эта фраза была подтверждением его недавних мыслей, и Санаев вдруг почувствовал страх. Он грустно усмехнулся и обреченно проговорил:

– Анна, а ведь если хозяин этого фантома Ковров, тогда все теряет смысл. Все наши усилия, все наши идеалы, все…

Арамова отпила кофе из фарфоровой чашки, напоминающей изящный лепесток розы, объемно изогнувшийся от налитого в него кипятка.

– Нужно поговорить с ним. Выяснить все.

– Невозможно, – Санаев бросил вилку на стол, даже не притронувшись к еде. – Он исчез, и я не знаю, где он может сейчас быть.

– То есть как это, исчез? – жена удивленно посмотрела на него.– Давно? Всеволод шумно вздохнул и произнес слегка охрипшим голосом:

– Недавно. Он пропал за несколько дней до первого визита Оборотня.

– Первого? А что, визит был не один?

– Да. Оборотень приходил ко мне несколько раз. Первый раз это случилось несколько недель назад. Но тогда он не был таким агрессивным. Он просто прятался в сновидении и как будто следил за мной. Последние два раза его намерения были предельно конкретны – он нападал на меня, все время усиливая свои атаки. И я с ужасом думаю, что будет, когда он придет в мой сон в следующий раз.

Они оба замолчали, обдумывая ситуацию. Первой паузу нарушила Анна.

– И что, нельзя найти его? Давай сегодня соберем ребят в Клубе, попробуем поискать его дистанционно.

– Ребят? – Санаев полузакрыл глаза. – Ты знаешь, а ведь он неслучайно избегал любых встреч с дуэнергами. Он словно опасался кого-то из нас. Однажды он проговорился про какого-то «мерцающего шамана», который охотится за ним. Я спросил его тогда, кого он имеет в виду, но он перевел беседу в другое русло. Сказал что-то про умение обманывать глаза. Я тогда подумал, что он опасается даже не столько кого-то из нас, а самого своего детища – «Темного Ветра».

– Так «Ветер» все-таки его детище?

– В самом широком смысле этого слова.