— Прыгай! — Фонарь Льва мелькал, но не отодвигался.
— Иди к черту!
И все понеслось, зашумел холодный ветер, что-то ударило по колену, и Алик напряженно ждал, но страшный удар в бок и в ноги был все равно неожиданным...
Он лежал на куче гидрокостюмов. Он никак не мог вздохнуть, и очень сильно болели ноги. Он приподнялся и увидел Льва. Тот лежал возле глыбы, на которую — Алик хорошо это помнил — вставал, когда начал лезть по веревке; и Алик подумал, что мог бы упасть на нее, на ее острый угол, и вдруг понял, что и упал бы, если бы Лев не столкнул его каким-то образом в сторону.
Алик поискал глазами товарища.
Лицо Льва было бледно и равнодушно. Упираясь руками и волоча ноги, он отполз к стене.
— Крикни ей... все в порядке, — сказал он тихо. — Отдышусь... Как раз под дых...
Алик только сейчас услышал крики Нади. У него шумело в ушах. Он встал и крикнул.
Лев прислонился затылком к стене и закрыл глаза.
— Не нужно было, — сказал Алик. — Сломал бы шею, зачем?..
— Сейчас, подожди...
Он сидел неподвижно, морщась и как будто к чему-то прислушиваясь. Алик сел. Его тошнило. Левая рука, когда он упал, наотмашь ударилась о землю, и цепочка часов лопнула. Алик выковырял из циферблата грязь и осколки стекла, выпрямил стрелки и положил часы в карман.
Лев приподнялся, придерживаясь за стену, и вяло помахал.
— Веревку... надо... поднять! — попытался он крикнуть.
Голос был хриплый и обрывающийся. При каждом слове изо рта вылетало облачко пара. Чем длиннее было слово, тем больше было облачко.
Надя спустила мерный шнур. Они привязали к нему конец веревки, и Надя начала вытягивать ее наверх.
— Я уже думал; всё, — сказал Алик, — когда летел.
— Завяжу булинем за колонну! — крикнула Надя.
— Да. — Лев плечом и головой прислонился к стене. — Потому что рассчитываешь только на себя.
Веревка, дергаясь и болтаясь, ползла вверх.