Приключения-1966

Ковров видел однажды, как Абакумов покашливал и мялся, маскируя смущение, прежде чем обратился к офицеру, уезжавшему в отпуск по болезни. А просьба-то была пустяковая, всего и сказал: «Пожалуйста, бросьте мое письмо где-нибудь подальше в тылу, в настоящий почтовый ящик. Здесь очень долго пробиваются по фронтовым дорогам... А дома ждут... дети, жена».

Протиснувшись из хода сообщения в яму НП, комиссар поздоровался с Ковровым и Голощаповым за руку. От него веяло приятным домовитым теплом. Глаза смотрели на разведчиков приветливо и доброжелательно, в них не было начальственной неприступности.

Абакумов долго разглядывал флаги и о чем-то думал. Лицо его стало строгим, на лбу образовались бугорки и ямочки. Наконец он сказал:

— Празднуют! Эти флаги, товарищ Ковров, фашисты вывесили в честь дня рождения Гитлера — сегодня его день рождения, понимаете?

Ковров раньше никогда не задумывался над тем, что у фашистов есть свои праздники и знаменательные даты. Даже любопытно стало. «У нас годовщина Октября, Первое мая, День женщин, а у них что? День путча? День поджога рейхстага? Придется разобраться с их праздниками, пригодится в работе». И вдруг у Коврова мелькнула мысль: «Вот бы украсть этот флаг. Было бы здорово!»

Ковров посмотрел на Абакумова и понял — комиссар думал о том же.

Майор действительно соразмерял необходимость, пользу и степень риска, которые повлечет похищение флага. Флаг сам по себе не представлял никакой ценности — это было не боевое знамя, а простое белое полотнище с нарисованной на нем свастикой. Но снять его означало сбить спесь с фашистов с одной стороны, с другой — поднять боевой дух наших воинов. А сделать это очень нужно! После долгих отходов и тяжелой зимы нужно всколыхнуть людей и, воспользовавшись общим подъемом, повести бойцов вперед. Похищение флага на глазах у всех могло послужить этим самым, так необходимым, толчком.

Была в этом деле и другая сторона. Поручить это опасное задание пришлось бы лейтенанту Коврову. Он самый опытный разведчик, никто другой лучше его не справится. Но посылать Коврова на такое отчаянное дело комиссару не хотелось. Будучи его начальником и намного превосходя в должности и воинском звании, майор втайне преклонялся перед храбрым лейтенантом. На войне может погибнуть каждый. Но война не состоит из сплошных атак и рукопашных схваток. Бойцы иногда неделями и месяцами сидят в траншеях и землянках, ожидая наступления. А Ковров почти каждую ночь ходил на смерть. Он ползал под носом у фашистов, лазил по их позициям, забирался в тылы. Его жизнь постоянно на волоске — хрустнул кустик, звякнул автомат или просто чихнул кто-нибудь из разведчиков — все, любая мелочь может стать роковой. Поглядывая на Коврова, комиссар колебался. Но верх взяло сознание, что он просто не имеет права поддаваться личной привязанности и упустить такой случай.

— Дело не в белой тряпке и не в том, чтобы напакостить гитлеровцам в их праздничный день, — сказал комиссар и стал рассказывать Коврову, какую пользу принесет вылазка.

А Ковров смотрел на доброго, озабоченного комиссара и не совсем понимал, почему он его уговаривает. «Надо — значит надо!» Лейтенант окончил училище, был кадровым военным. Короткий приказ был бы для него понятнее и убедительнее. А Абакумов продолжал говорить:

— У нас нет времени на изучение объекта, нет времени на подготовку, даже на размышление остался всего лишь день. Завтра ночью гитлеровцы сами снимут флаг. По своей пунктуальности, наверное, додержат до двадцати четырех ноль-ноль, а потом спустят. Все, чем вы располагаете, — несколько часов темного времени. Поэтому продумайте все самым тщательным образом и подберите наиболее опытных разведчиков.

Комиссар взял Коврова за руку выше локтя — жестом этим и особенно тоном подчеркнул:

— Это не обычное задание, товарищ Ковров, считайте его партийным поручением. Перед тем как идти сюда, я говорил с командиром полка. Мы будем держать в готовности артиллерию, если потребуется, прикроем ваши действия огнем.

Лейтенант был уверен: теперь Абакумов поднимет на ноги всех, не только артиллеристов, но и пулеметчиков, снайперов, рядовых стрелков, штаб, тыловые подразделения, санитарную часть, даже кухню — все будут брошены на успешное выполнение задачи. И горе тому, кто плохо выполнит свою долю работы в обеспечении разведчиков!

— Вам нужно урвать время для отдыха, — советовал Абакумов, — всю ночь не спали. Идите, сейчас же ложитесь спать. Определите состав группы и дайте людям указания на подготовку.

Голощапов при появлении комиссара расправил под ремнем складки шинели, подтянулся и поддернул на плече автомат. Он все время молчал, слушал разговор старших.

Дорогой Ковров обдумывал возможную последовательность действий: «Флаг, несомненно, охраняется специальным постом или даже караулом. Охрана, чтоб быть в безопасности от пуль, должна располагаться на противоположном, невидимом для нас, скате. Как она несет службу — ходит часовой по тропке или сидит в окопе? Где караул со свободными сменами — далеко или рядом с постом, охраняющим флаг? Все это пока неизвестно и станет ясным уже там. Придется создать две группы захвата. Группы должны быть небольшие — по два человека: меньше вероятности нашуметь, а снимать часового — дело тонкое. Группы обойдут высоту с двух сторон, выползут на противоположный скат и там увидят, которая из них ближе и удобнее оказалась для нападения на часового. На случай, если сделать все это втихую не удастся, придется создать третью группу — специально для блокировки караула, чтобы она не подпустила помощь к часовому, если он успеет закричать или выстрелить. Коврову даже думать не хотелось об этом третьем и самом опасном варианте. «Нелегко будет выбраться из расположения гитлеровцев, если разведчиков там обнаружат!»

В землянке Коврова ждал начальник разведки капитан Новиков. Лейтенант расстелил на ящике с гранатами чистый лист бумаги, созвал разведчиков и стал излагать свои соображения. Солдаты обступили командиров. Они задавали вопросы, предлагали свои поправки, высказывали соображения. Это был ковровский стиль выработки плана действий. Сам лейтенант называл его «чапаевским методом». Обсуждения эти он обычно заканчивал фразой из фильма: «Ну, а теперь все забыть, и слушайте, что я буду говорить!» — и объявлял окончательное решение, в котором было учтено все полезное из того, что предлагали разведчики.

К одиннадцати часам план был разработан и усвоен всеми участниками. Ковров лег отдыхать на нары. Он долго не мог уснуть — думал о предстоящем деле. Помня слова комиссара о том, что это партийное поручение, хотел придумать что-нибудь необыкновенное, что позволило бы выполнить приказ наверняка.

Проснулся Ковров во второй половине дня. Умылся. Поел пшенной каши, которую разведчики называли «блондинкой». Потом стал проверять готовность группы: встряхивал автоматы, заставлял разведчиков прыгать на месте и слушал, не брякает, не звенит ли что-нибудь? Белые маскировочные костюмы велел сменить на летние, пятнистые. Пояснил при этом: