— Зачем вы это делаете, командор? — сердито говорю я.
— Что? Помпу чищу? Не помешает.
Он притворяется непонимающим!
— Нет! Воздух зачем зажимаете?
— Воздух надо беречь, — наставительно отвечает он, поднимая черный от мазута палец.
— Зачем? Чтобы на какой-нибудь лишний час продлить агонию?
Михаил, отвлеченный моим срывающимся голосом от своих пробирок, поднимает лохматую голову и недоумевающе смотрит на нас.
— Займись-ка лучше делом! — кричит мне Базанов.
Он сует мне в руки кусок ветоши, и я начинаю покорно вытирать ею тускло поблескивающие при свете лампы детали помпы.
Теперь мы все заняты. И я уже успокоился настолько, что, не прекращая работы, могу заглянуть в иллюминатор, черной зловещей дырой зияющий у моего плеча.
За ним адская, кромешная тьма. Прожектор включен лишь с той стороны, где ведет свои наблюдения неугомонный Михаил, а мне ничего не видно.
Покосившись на Базанова, я включаю прожектор и у своего иллюминатора. Буду делать два дела сразу: и механику помогать и наблюдать героически за природой, как Мишка. Может, это больше отвлечет.
Что это?
Будто за стеклом иллюминатора промелькнула какая-то тень?!
Выронив деталь, которую так тщательно надраивал, я приник к стеклу. Оно запотело, покрылось капельками холодной воды.
Я начал лихорадочно стирать их. Руки у меня в мазуте, по стеклу пошли радужные пятна.
Что-то темное, продолговатое, большое смутно виднелось чуть ниже нас в сумрачной морской глубине.
Оно медленно двигалось по самой границе зоны, освещенной прожектором...
— Батискаф! — закричал я. — Нас нашли, братцы! За нами прислали батискаф! Или нет... скорее это подлодка.
— Какая подводная лодка?! — гаркнул на меня Базанов. — Ты что, спятил?