Линский подошел к нему, полуобнял за плечи и забормотал слова успокоения. Зубрицкий резким движением освободился от рук Линского, не отрывая ладоней от лица глухо проговорил:
— Добивайте до конца. Я слушаю.
— Он носит другую фамилию…
Зубрицкий открыл лицо, выпрямился, горько усмехаясь, проговорил:
— Понять его можно: папаша — растратчик, бандит.
— Вы близки к истине, Георгий Николаевич, он сменил фамилию, опасаясь от преследований с вашей стороны, ибо отказался сотрудничать с Генрихом Рейкенау. Васин Игорь Иванович — так зовут вашего сына. Замечательный геолог, фронтовик, мужественный рыцарь науки.
— И я его смогу увидеть? — в голосе Зубрицкого было столько боли, что Туриеву на мгновение стало его жалко.
— Его фотография в верхнем кармашке рюкзака, в пикетажке, можете посмотреть.
Георгий Николаевич трясущимися руками взял рюкзак, положил его на стол, потянул за ремешок-отстежку…
Он долго смотрел на снимок, глаза его затуманились, подернулись влагой. Наконец Зубрицкий промолвил:
— Красивый мужик. На мать похож. На меня — ни капельки. А какого он роста?
— Высокого, как вы. Голос его на ваш похож.
— Он знает обо мне?
— Да.
— Не оттолкнет родного отца? Алешка, Алешка… Ошибся я в нем — и хорошо. Хоть у него жизнь сложилась. Известный геолог, говорите? А где он работает?
— В геологоразведочной партии, живет в Рудничном.
— И ни разу с ним не повстречался.
— Он обслуживает штольню, что за поворотом, недалеко от того места… где обнаружили Луцаса. До недавнего времени Игорь Иванович бороду носил.
— Видел я его, видел! В тот день… в лесу, на полянке, у стожка сена. Проклинал про себя — мешал он… Видел, видел, — бормотал Зубрицкий, не отрывая взгляда от фотографии.
Линский обалдело переводил взгляд с Туриева на Зубрицкого, с Зубрицкого на Туриева. Внезапно он схватился за голову и запричитал: