Он поднимается с табуретки.
— Уезжай лучше отсюда, пока цел. Не связывайся со мной, по-доброму говорю.
— Когда ты добрым стал?
Мне ненавистна эта массивная туша, я знаю, сердцем чувствую, что передо мной виновник Жоркиной гибели. Тупой, злобный, самоуверенный.
И в темноте я словно вижу низкий, покатый лоб, маленькие, настороженные глазки. У нас с ним нет и не может быть ничего общего. «По-доброму»!
— Я все сказал, Михалев! Чего хочешь, до того не докопаешься. А шею сломишь.
— Давай проваливай отсюда…
Я знаю — здесь, в доме, он не решится напасть на меня. Он хитер, изворотлив, он подождет, пока можно будет действовать наверняка и замести следы.
— А машина у тебя была хорошая, — бросает он на прощанье загадочную фразу.
Через четверть часа, выводя свой тягач с базы, я тщательно осматриваю тормоза и рулевое управление: с Пономарем держи ухо востро. Смысл его последней угрозы не дает мне покоя. Но уже вскоре, разогнав как следует грузовик, я забываю об ультиматуме Пономаря — дорога хорошая, машина ведет себя послушно, и впереди у меня встреча с корреспондентом, по фамилии Сухоногов.
Мелькают кузова обгоняемых машин. Вверх-вниз, вверх-вниз. Горы вращаются, прыгают, кланяются.
Негатив корреспондента Сухоногова
В Кадыр въезжаю с первым зажженным фонарем. После деревянных изб Козинска райцентр кажется значительным городом. Вывески, магазины, фонари.
Редакция районной газеты уже закрыта, но сторож в тулупе подсказывает, где найти Сухоногова. На лестничной площадке я смущенно отряхиваю от снежной пыли свой видавший виды шоферский полушубок. С чего начать разговор? Мне открывает девочка-подросток.
— Наконец-то он явился! — провозглашает она. — Идите скорее, мы вас ждем.
Комната залита темной, дымящейся водой, окутана паром. Из этого пара навстречу мне выходит долговязый человек, весьма растерянный.
— Понимаете, батарея потекла…
— Вы корреспондент Сухоногов?
— Я.
«Это очень удачно, что потекла батарея», — решаю я.