– Да, да, – воодушевился и Александр Васильевич, – точно, в Храпуново наш батальон трое суток торчал. Помнится, нас местные бабы отменной самогонкой угощали.
– Стоп, мужики, не отвлекайтесь, пожалуйста, – прервал его Михаил, видя, что однополчане сразу расслабились и мечтательно заулыбались. – Давайте-ка вернемся к нашим баранам, то есть немцам.
– Да вот я и говорю, что 3 июля мы все еще стояли на окраине Храпунова, а на следующий день мы с утра двинулись к линии фронта. Она, как мне вспоминается, была вот тут, – продолжил Александр Васильевич.
Теперь нам с Михаилом осталось только навострить уши и внимательно слушать, вступая в разговор только в том случае, когда однополчане чересчур распалялись в споре. Примерно через час удалось приблизительно установить район, где на Курской дуге воевал наш бравый экипаж. Но когда мы с Михаилом, уединившись в его комнате, прикинули протяженность отрезка реки, обведенного Александром Васильевичем на карте карандашом, то у нас получилось, что поиск придется вести на участке длиной не менее пятнадцати километров.
– О-го-го, – протянул Михаил, – пахать нам не перепахать. А ты с масштабом, случаем, не напутал?
– Да нет, – уверенно ответил я, – все вроде верно посчитал. Масштаб на карте указан как 1 к 500 000. Значит, в одном сантиметре пять километров.
– Да, но кружочек-то не более двух сантиметров в диаметре, – указал пальцем на карту Михаил.
– Совершенно верно. Но хочу тебе напомнить поговорку: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Любая река только на карте кажется прямой, на самом же деле она петляет из стороны в сторону. Так что не будет в том большой натяжки, если мы заранее прибавим на всякие извивы еще пяток километров.
– Хорошо, – согласился Михаил, – но как же мы там искать будем, с аквалангом, что ли? Я прошлым летом нырял с маской в одну речку и хочу сказать со всей ответственностью, что не видно там ни черта. Вода в наших реках такая мутная, что при погружении в любую из них видно максимум на метр.
– Неужели так плохо? – поразился я.
– Увы. Да ты сам посуди. Реки у нас по большей части равнинные, медленные. Навоз в них льют со всех сторон, водорослей там море и, соответственно, видимость под водой нулевая.
– Как же нам в таком случае быть?
– Думать надо, – озабоченно ответил Михаил, поднимаясь со стула и направляясь в большую комнату, – размышлять.
– А, кстати, на каком танке твой отец воевал в сорок третьем году?
– На БТ, – сказал Михаил, – у меня где-то и снимок есть. Они фотографировались на борту своей боевой машины как раз в начале сорок третьего года, в марте или апреле…
Тут открылась дверь и в комнату заглянула вернувшаяся из магазина Елена Петровна.
– Мальчики, пошли чай пить, – улыбнулась она, – я торт принесла!
Мы вернулись к гостям, которые оживленно обсуждали повседневные насущные проблемы. Утонувший сорок пять лет назад неизвестно где и неизвестно с чем черный немецкий бронеавтомобиль временно отступил на второй план.
Какое-то время мы с моим другом не виделись, занятые своими делами, но в начале июня решили вместе провести воскресный денек на ВДНХ.
– Как ты считаешь, Миш, возьмись мы с тобой за поиски утонувшего автомобиля, каковы бы были наши шансы? – спросил я, когда мы прогуливались по аллее.