«А ведь можно что-то придумать», — обрадовался Головин и пошел к командиру роты.
Капитан Зубков ужинал. На круглом столе стоял котелок с жидкой ячневой кашей и кружкой чаю.
— Извините, зайду попозже, — смутился Головин.
— Заходи, раз пришел. Ел?.. А все равно голодный. Никитич, сообрази!
Ординарец поставил рядом другой котелок и положил ложку. — С чем пришел?
— У меня долгий разговор, Алексей Сергеевич, — проговорил Головин, пристраивая шапку на коленях.
— Выкладывай.
Зубков не был кадровым военным. Правда, в январе сорокового года он немного повоевал с белофиннами в добровольческом лыжном батальоне, но обморозился, и его комиссовали из армии. Работал он в районном комитете Осоавиахима, и звание ему присвоили по должности. Левую сторону его лица уродовал сизоватый шрам. Головин стеснялся смотреть на этот шрам, но взгляд сам по себе останавливался на нем.
— В подвалы Екатерининского дворца в сентябре наши пере везли морской архив. Сейчас его захватили немцы. Конечно, они пустят его по ветру. А это громадная ценность, Алексей Сергеевич! Архив надо спасти.
— Ну и что теперь?
— Спасать надо.
Зубков почертил ложкой узоры на столе, помолчал.
— Других дел по горло, Левушка… Боюсь, ничего не выйдет.
— Нельзя же бросать архив на погибель!
Капитан поскреб ложкой по дну котелка, собрал крошки и отправил в рот:
— Давай так сообразим… Напиши обстоятельную бумагу, обоснуй. Я передам комбату, а тот дальше. Может, кого-то она заденет. Сам же исподволь наблюдай, думай, что предпринять.
— Спасибо, Алексей Сергеевич. — Головин с радостью пожал локоть Зубкова.
— Не за что. Как я понимаю, кто-то в штабе должен заинтересоваться. Все же история. Хоть старая, но в научном смысле дорогая.
— Правильно вы понимаете! — Головин махом проглотил кашу и заторопился к себе.
Его взвод размещался в подвале. Верх дома сгорел, но подвал остался. В нем хранилась раньше капуста, запах выветриться не успел, кислятиной несло из всех углов. Зато сюда не проникал ветер, было тепло от печки-«буржуйки». Трубы бойцы вывели в сторону, довольно далеко от подвала. Завидев дымок, немцы первое время стреляли из минометов и орудий, разворошили выход, но потом утихли. На всякий случай Головин приказал разжигать «буржуйку» только ночью. Теперь железные бока ее багрово сверились в полутьме.
ebooksa