Шикарные сигареты «Арда». Лучший в мире сорт! Вместо табака в них закладывают гремучую смесь, и первая же затяжка разрывает легкие в клочки. Глотнув дыма, я судорожно кашляю и буквально купаюсь в собственных слезах. За неимением платка отираю их ладонью и тут же, давясь и постанывая от удовольствия, всасываю новую дозу газообразного динамита. Понять мои муки и счастье может только завзятый курильщик, прошедший, как и я, через двухсуточное вынужденное воздержание.
Райский миг. Неслыханное блаженство…
— Спа… о, черт!.. Спасибо, Искра!
— Не стоит, бай-Слави. Бедняга, тебе не давали курить?
Я киваю и делаю новую затяжку.
— Тебе бы побриться, бай-Слави.
— Распорядись…
— Я сказала глупость?
— Нет, что ты. Все в порядке.
Словно сговорившись, мы несем чепуху, избегая возвращаться к разговору о кофе и погоде, состоявшемуся несколько минут назад. «Бай-Слави, — сказала Искра и выразительно сдвинула выщипанные бровки. — Помнишь, ты как-то спрашивал, люблю ли я кофе по-варшавски со сливками и тмином?» — Перед этим мы говорили о вещах отвлеченных, и я едва не поперхнулся. — «О чем?» — «О кофе. Ты знаешь, я попробовала, и оказалось вкусно. Только при варке надо прибавлять чуточку соли». — «Сколько?» — «Четверть чайной ложки примерно. И не кипятить». Пароль и отзыв были названы правильно, и я открыл было рот для нового вопроса, однако Искра скосила глаза в сторону Цыпленка, восседавшего на табуретке у двери, и рот мой захлопнулся сам собой.
— Ты в претензии на меня? — сказала Искра.
— За что, собственно?
— За сладкарницу и бульвар Дондукова.
— Нет, конечно. Ты делала свое дело, я свое.
Цыпленок, навостривший было уши, сник на табурете; я тоже успел опомниться, и хладнокровие возвращалось ко мне капля за каплей, усмиряя пульс и дыхание. И вовремя! Ибо полминуты спустя Искра невинным тоном прирожденном лгуньи произнесла новую фразу — о снеге и дожде.
— Что? — сказал я, отказываясь верить ушам.
— Я говорю, сыро сегодня. То снег с дождем, то дождь со снегом.
— А тумана нет? — сказал я механически.
— Не обратила внимания.
До этой секунды стул мой стоял на прочном паркетном полу. И вдруг оказалось, что все не так: и стул не стул, и пол не пол — подо мной, подброшенная волнами, закачалась утлая лодчонка и поплыла неведомо куда без руля и без ветрил.
ebooksa