— Расспрошу о знакомых, о том, почему у нее настроение последнее время плохое...
— Словом, на психику? Но ведь если она знакома с Рядновым и знает, что он арестован, для нее твои вопросы не будут новинкой. Верно?
— Верно...
— Ну так вот тебе совет. Поскольку ты еще не решил, будешь сдавать государственные экзамены или не будешь, поучись. Может, пригодится.
— Так я, собственно...
— Все правильно. Потом, дескать, решу? Значит, так: возьми прежде всего фотографии Ряднова, Андреева и вот этих, — Ивонин вынул из стола пять фотографий неизвестных людей, — и покажи Зориной все вместе. Пусть она узнает знакомых. А потом уж... психология. И еще: ты завтракал?
— Нет еще... Не успел.
— Плохо. Профессиональной болезнью следовательских работников является неврастения и язва желудка. И вовсе не потому, что такая уж у них страшно нервная работа, хотя и это частично есть. А вся беда в том, что им, как правило, не удается вовремя поесть. Работают на голодный желудок. Это никуда не годится. Допрос — всегда схватка, борьба. И к ней нужно готовиться очень серьезно. В том числе и физически — подзаправиться как следует. Я вот сегодня дома ругался, а завтракать все-таки позавтракал. И кофейку выпил. И с собой прихватил. Так что сделаем так: ты иди завтракай, а я тебя, так и быть, выручу: направлю это твое имущество, — Ивонин подбросил изъятые у Зорина патроны, — на экспертизу. И не протестуй. Это приказ.
Грошев встал и, не прощаясь, вышел. Он плелся по улицам, заполненным торопящимися на работу людьми, и не мог разобраться ни в себе, ни в Ивонине. Он не понимал своего друга-наставника.
Если говорить честно, Ивонин сам себе рыл яму: вместо того чтобы направить все силы на изобличение Ряднова, он, кажется, делает все, чтобы спасти его от суда. Почему он это делает? Жалеет? А может быть, это такая же профессиональная гордость, как и у Свиридова? Она заставляет переделывать уже сделанное, ставить под удар свой авторитет.
Ох, как это трудно и сложно!.. Видно, везде и во всем нужно обладать мужеством. Не только тем, с которым можно пойти на преступника и, может быть, на смерть, но и тем, которое позволяет осудить самого себя ради спасения другого. Такое мужество где-то рядом с совестью.
А может быть, оно и есть сама совесть: непреклонная и неподкупная, не знающая отступлений и сделок?
Но долго над этим он думать не мог — мысли опять захватили Ряднов и предстоящая встреча: нужно во что бы то ни стало убедиться в его виновности, иначе трудно, невозможно работать без убеждения и необходимости работы.
Опять начались такие сложности, что Грошев внутренне махнул на все рукой и вошел в пельменную. Простояв с подносом в очереди, он взял две порции пельменей и бутылку кефира — он любил запивать пельмени кефиром. Медленно, маленькими шажками продвигаясь по залу в поисках свободного столика, он услышал знакомый голос:
— Садитесь со мной.
Он оглянулся и не увидел никого из знакомых. За столом сидела красивая девушка в малиновой обтягивающей трикотажной кофте и в черной юбке, она улыбнулась Николаю.
— Давайте, я вам помогу.
Николай узнал Петрову и почему-то покраснел. Он сел, и она помогла ему составить с подноса тарелки.
— Все еще на сессии? — спросил Николай и запоздало поблагодарил: — Спасибо.
— Пожалуйста. Да. Еще один экзамен, и я свободный человек... на полгода.
ebooksa