— Капитан, — перебил его Гуляев, — я действительно понял, что смогу вам помочь. Но при одном условии.
— Говорите, — насторожился Красков.
— Вы дадите честное слово, что не убьете моего товарища.
— Какой ты мне товарищ, змея подколодная! — плюнул в его сторону Клешков.
— Даете слово? — спросил Гуляев.
— Пожалуй, — протянул капитан, проницательно всматриваясь в его решительное лицо. — Пожалуй, даю!
— Тогда я ваш!
Клешков с ненавистью посмотрел на стройную спину идущего за Красковым Гуляева. Потом перевел взгляд в сторону виселицы, где покачивалось тело Мишки.
— Пошел! — ткнул его в спину конвоир.
Весь вечер и весь следующий день Клешков просидел в амбаре. Его приходили кормить. Но он почти ничего не ел, а все думал о том, что случилось, и пытался понять, как же он мог прозевать такого гада, как Гуляев. Начальник правильно говорил ему когда-то, что нет у него классового чутья. Мишка висел там где-то, но мысли о нем были лишены той боли, которая вначале сжигала его. Лицо поджило и больше не мучило. Но он никак не мог выбраться из состояния полудремоты, из ощущения того, что все, что с ним происходит, происходит не на самом деле, а лишь смотрится им со стороны. И он — это не он, а что-то неясное, зыбкое. На следующий день пришла и постепенно начала крепнуть в нем мысль о побеге. Он стал внимательно слушать суету на дворе. А там с самого утра звучала команда, стучали копыта. Несколько раз слышался нервный голос Краскова. Однажды Клешков подслушал разговор двух солдат: часового и какого-то еще, с молодым и напористым голосом.
— Лишь бы энтот не подвел! — говорил часовой.
— Да вроде не подведет, — отвечал молодой голос, — из образованных. На краснопузого не похож.
— Только бы добраться нам до того места.
— Доберемся, — сказал молодой, — а потом что?
— Как — что?
— Опять капитан нас расходовать будет: то на село нападать, то еще что...
— А что ж, к красным уходить?
— Зачем к красным, — сказал молодой, — можно и не к им, а подыхать, когда в кармане полно, — это к чему же?
— Оно точно, — сказал часовой, — дак ведь что жа?
— Фокин и Ложкин сговариваются, — настойчиво забубнил молодой голос, и оба перешли на шепот.