— Я принесу креп, — сказала Ютта.
Оставшись вдвоем, они испытующе оглядели друг друга.
— Ну и гусь, — сказал Пихт. — Прижился?
— Ты с похорон? — спросил Вайдеман. — Как это выглядело?
— Пышно и противно. Самую проникновенную речь произнес Мильх. Его записывали на радио. Геринг не выступал.
— Ну, а что говорят?
— Кессельринг довольно громко назвал Удета дезертиром. Генерал Штумпф утверждает, что он давно замечал симптомы сумасшествия. Но многие подавлены. Йошоннек, начальник штаба люфтваффе, сказал мне: «Теперь я его понял».
— Его убила Москва?
— Москва его доконала. Русские начали ломать нашим авиаторам хребет, и Удет не мог вырвать самолеты для Западного фронта... Поэтому он много пил. И не мог влиять на события. Со стороны все выглядит намного мрачнее. Он не увидел выхода в будущем и обвинил себя за прошлое. В конце концов, эта смерть оказалась для многих выгодной. Виновник наказан собственной рукой. Он обелил других перед фюрером.
— Что станет с тобой? Ты был у Геринга?
— Да, я передал ему бумаги Удета, последнее письмо. Он налился кровью, когда читал. Но ко мне отнесся благосклонно. Сказал: «Кажется, вы говорили, и не раз, что на почве алкоголя у генерала наблюдается помутнение разума?» Я подтвердил. Он приказал мне представить обстоятельный доклад экспертам. Вчера он подозвал меня, сказал, что понимает мою скорбь, поздравил с капитанскими кубиками на погонах и разрешил взять месячный отпуск для поправки здоровья. Кстати, Геринг распорядился, чтобы никто, кроме гробовщика, не видел лица Удета...
— И ты сразу кинулся к Мессершмитту?
— С чего ты взял?
— Ты заезжал сегодня к Вилли?
Пихт расхохотался.
— Альберт! Контрразведка по тебе плачет. Я завез его секретарше посылку из Берлина. А уж если говорить серьезно, я попросился к нему в отряд воздушного обеспечения...
В это время дверь кабинета открылась, и вышел профессор Зандлер.
— Добрый вечер, профессор! У вас цветущий вид, — проговорил Пихт.
— Добрый вечер, господин Пихт. Сочувствую вашему горю. Это потеря для всех нас. Я очень ценил генерал-директора...
— Мне казалось, профессор, что генерал-директор не очень одобрял избранное вами направление работы. Не так ли?