— Ладно, я пошел, — грустно сказал Колька. Он отошел немного, потом повернулся и крикнул: — А мы переезжаем! На другую улицу!
Мы с Николаем смотрели ему вслед.
— Он тебе понравился? — спросил я.
— А тебе?
— Ничего, по-моему.
— По-моему, тоже ничего. Нам за него стыдиться не приходится, а?
— Ага, — ответил я. — Слушай, а почему ты сказал, что Марс не покорили?
— Потому что его действительно не покорили. Только первая посадка с человеком на борту была.
— А площадь? — спросил я.
— Площадь? — Он засмеялся. — Знаешь, когда наши ракеты только над самой Землей летали, в газетах уже писали про покорение космоса. Но это, в общем, правильно, — подумав, заявил он. — В принципе мы ведь его покорим, верно? Ну, пошли.
Вот мы и на знакомой поляне. И надо прощаться.
— Николай, — вдруг сказал я, сам себе удивляясь, — а эта Лида Тимофеева, которая с тобой говорила, она, по-моему, толковая девочка, ты как думаешь?
Он посмотрел на меня:
— Знаешь, Колька, я с тобой согласен. Очень она за тебя переживала. Я ей вечером обязательно позвоню, расскажу всю эту историю...
Я почувствовал, что все могу ему сказать — прямо как самому себе, так он здорово меня понимает.
— Знаешь что, — сказал я, — у нас она, конечно, маленькая еще совсем, но я так думаю — когда она вырастет, надо будет мне с ней подружиться...
Он посмотрел на меня и засмеялся.
— Оно бы неплохо, — сказал он, — но тут одна заковыка получается, учти. Лида, конечно, вырастет, но ведь и ты вырастешь. Сколько ей лет сейчас, у вас?
— Три, по-моему... — печально сказал я. — Все понятно. Тогда ей будет тринадцать, а мне будет... ого, уже двадцать два!
— Да, насчет дружбы, пожалуй, не выйдет, — сочувственно отозвался Николай. — И вообще — давай поскорее в свое время, а то отец знаешь как переживает!