Сергей Сергеевич сделал длинную паузу и вдруг сказал:
— Думаю, главная сенсация еще впереди.
— Какая?!
— Потерпите до вечера. Все узнаете в “Клубе рассказчиков”.
Надо ли говорить, что вечером в “клубе” собрались, по-моему, все, кроме вахтенных? Были тут Казимир Павлович Бек, профессор Лунин и руководители почти всех других лабораторий. Пришли даже Аркадий Платонович и начальник экспедиции. Сидя рядом с капитаном, он привычным жестом машинально оглаживал свою роскошную бороду.
На ярко освещенной доске, чтобы всем было хорошо видно, и на сей раз повесили большую карту Бермудского треугольника, только теперь не совсем обычную. На ней было изображено океанское дно — причудливое переплетение горных хребтов и чудовищных пропастей, скрытых под многокилометровой толщей воды под нами. Особенно выделялась впадина Пуэрто-Рико, глубочайшая в Атлантике.
Звездное небо, обступившая нас темнота и притихший, словно тоже внимательно слушавший океан создавали удивительную, весьма подходящую обстановку для разговора о загадках Пасти Дьявола. И Сергей Сергеевич оказался в ударе.
— Ну, думаю, теперь все, даже самые закоренелые скептики убедились в том, о чем я всегда не уставал напоминать: как ни интересен для науки этот регион, ничего сверхъестественного в нем нет. И пытаться искать какую-то одну таинственную причину, порой оказывающуюся губительной для плавающих здесь судов и пролетающих самолетов, так же бессмысленно, как и пробовать привести к одному знаменателю, скажем, все автомобильные аварии на дорогах Крыма или Подмосковья, — начал он.
Неторопливо и обстоятельно, как заправский лектор, Волошин снова напомнил, как сложен по своим природным условиям этот уголок Мирового океана для мореплавания и полетов. Бурный Гольфстрим, теплые воды которого, причудливо меняя направление, заставляют быстро и неожиданно изменяться погоду; вдруг возникают водяные смерчи или тропические ураганы; внезапно налетают из просторов океана гигантские волны цунами, прозванные “волнами-убийцами”, и мощные воздушные потоки, способные швырнуть с небес в океан или на землю даже современные реактивные лайнеры.
— Интереснейших, но вполне естественных по своим причинам явлений тут природа припасла немало. Поэтому каждый год и отправляются сюда экспедиции из разных стран.
— Что важно отметить: работающие обычно совместно, по единой программе, как мы в этом году с учеными США, Франции и Канады, — вставил Черномор. — Прекрасный пример международного научного сотрудничества. И надо сказать — простите, Сергей Сергеевич, что вас перебиваю, — многие из названных вами действительно любопытнейших явлений были этими экспедициями открыты именно за последние годы: вихревые течения — ринги, внутренние волны с громадными амплитудами, связь поверхности океана со строением дна, сильнейшие магнитные аномалии.
— Совершенно верно, спасибо за дополнение, Андрей Самсонович, — кивнул Волошин и продолжал: — А судов тут плавает много: почти каждый день мы видели на горизонте их по три-четыре.
Тут не удержался и внес уточнение капитан.
— Это лишь те, что вы замечали, так сказать, простым глазом, — сказал он, наставив на Волошина, словно пистолет, курительную трубку, с которой, по-моему, никогда не расставался. Она будто приросла к его широкой ладони. — Мы же на мостике, на экране локаторов, их видим раз в шесть больше.
— То есть больше двух десятков каждый день?
— Да.
— Вот видите. Среди них, как мы знаем, немало и суденышек небольших, прогулочных, с мореплавателями неопытными. Они особенно часто становятся жертвой стихии или современных пиратов, как “Мария”. Не случайно статистика, которая, по словам Ильфа и Петрова, знает решительно все, показывает, что аварий с частными самолетами и прогулочными судами становится заметно больше в отпускной период или во время рождественских каникул.
— А надо еще сказать, — снова подал голос Черномор, — течения тут такие сильные, что очень быстро уносят обломки потерпевшего аварию судна или самолета очень далеко и порой в совершенно неожиданный район. Причудливую их систему мы еще далеко не изучили как следует. Английский океанограф Джеймс Рендел, — добавил он, засмеявшись, — даже пришел в такое отчаяние, что в одной статье заявил: “Нет никакой необходимости заниматься подобными течениями. Они не подчиняются никаким правилам, и поэтому изучение их бесполезно…”
— Прелестно, — сказал Волошин. — Так что помяните мое слово: этот райончик еще преподнесет науке немало сюрпризов. Ну, о “Прекрасной Галатее” говорить не будем. Ее гибель от рук промышленных шпионов к науке никакого отношения не имеет. А вот гибель команды “Сперри”…
— “Сперри”? — удивился я. — Что же загадочного в гибели несчастных рыбаков? Ведь установлено, что они стали жертвой обычного пищевого отравления.