— Попробовать, конечно, можно, — после некоторого колебания одобрил предложение референт.
Вечером Сергей Николаевич и Зайцев ужинали, как всегда, в ресторане “Прибоя”. Антон на правах приятеля Роберта Ивановича был представлен Виленскому. Вскоре он подсел к их столу с девушкой. Сергей Николаевич был к ней внимателен, но, как только закончил ужин, тут же распрощался и покинул ресторан.
Неудача не обескуражила заговорщиков. Вторую попытку они сделали через день. И опять Виленский не проявил к новой девице никакого интереса.
— На него не угодишь, — вздыхал Ремизов, когда они с Зайцевым гуляли по Молодежному проспекту, одной из самых красивых улиц города. — А ведь это были лучшие кадры!
— Канашки славные, ничего не скажешь, — согласился референт. — Но… Ты уж извини, сразу видно, что голытьба… По-моему, именно это его и отпугивает. Понимаешь, патрону вечно надоедают просьбами, жалобами. Тому помоги, того устрой, третьему денег дай…
— Понимаю, старик, понимаю, — кивал Ремизов.
— Неужели у тебя нет такой знакомой, чтобы, ну… Чтобы не было в глазах безнадеги? Из солидной, обеспеченной семьи?..
— Дай подумать, — сказал Антон, перебирая в голове всех девушек, которых знал.
Осенило его, когда они поравнялись с четырехэтажным домом солидной довоенной постройки. Здание утопало в зелени акаций.
— Заглянем тут к одной, — предложил Ремизов, решительно направляясь к подъезду.
Зайцев последовал за ним.
На первом этаже Ремизов нажал кнопку звонка у двери с табличкой, на которой было выгравировано: “Мажаров М.В.”. Открыла девушка в домашнем халатике и шлепанцах.
— Антоша? — удивилась она. — Привет!
— Привет! — расплылся в улыбке Ремизов. — Вот гуляли, решили забрести на огонек…
— Милости прошу, — распахнула двери девушка.
— Знакомься, Нинон, — представил Зайцева Антон. — Роберт. Из Москвы.
— Очень приятно, — протянула руку хозяйка. — Нина. Проходите.
Гостиная, куда они вошли, поражала роскошью. Старинная резная мебель красного дерева, шелковая обивка на диване и бархатные портьеры, малахитовый столик под бронзовым канделябром, напольные часы выше человеческого роста, камин, уставленный дорогими фарфоровыми безделушками, текинский ковер с тусклым звездчатым орнаментом почти во весь пол комнаты, переливающийся хрусталь на люстре, картины со следами патины на полотне, что говорило об их подлинности. В углу стоял кабинетный рояль “Стейнвей”.
— Кофе? — предложила Нина, усаживая гостей на диван. Она была чуть выше среднего роста, неплохо сложена.
Красавицей ее назвать было нельзя, но женственность и какая-то удивительная мягкость в линиях лица, а также живые глаза делали ее привлекательной. Ей было около тридцати лет. Для невесты, прямо скажем, возраст критический.