— Мы можем выехать завтра днем и заночевать в Доринге, а твои вещи доставят по реке. Ты будешь счастлива там. Мы с тобой в одинаковом положении. Поместье живет своей жизнью. И что бы нам ни пришлось делать, мы должны будем все делать и решать вместе… А еще там есть комната, где ты можешь устроить свою мастерскую…
— Я буду счастлива.
— Я тоже. Теперь мы вместе. Больше мне ничего не надо.
Глэдис понемногу успокаивалась. Тишина окружила нас. Мы сидели, глядя на колеблющиеся языки пламени, крепко держась за руки.
— Какая необычная, удивительная зала, — наконец сказала Глэдис.
— Это — сердце той Островитянии, которая хочет оставаться единой и неизменной.
— Я рада, что мы поженились здесь… и мне нравится мое кольцо Дорнов.
Глэдис поглядела на стальную полоску на своем пальце, а я — на нее, близкую, желанную.
— Ты пойдешь со мной? — спросил я. — И останешься со мной на эту ночь?
— А ты хочешь этого?
— Хочу. Ты не слишком устала сегодня?
— Нет, — сказала она, слегка покачав головой.
— Мы пойдем в мою комнату?
— Если хочешь.
— Там можно разжечь очаг. Она навсегда моя, а теперь наша — в этом доме.
Мы прошли безлюдными коридорами, от камня которых веяло холодом, в комнату Глэдис.
Я развел огонь, и мы сели на ковер перед очагом. За нашими спинами в комнате царила темнота, только вспыхивали яркие блики на медном кувшине, куда Глэдис поставила астры, на темных полированных створках платяного шкафа. Глэдис завороженно глядела на огонь, высвечивавший ее лицо и бросавший красноватые отсветы на ее белое платье.
— А в нашей усадьбе тоже есть такие очаги? — спросила она.
— Здесь дома отапливаются только так, — ответил я.
— А зимой холодно?