Тарантул

Маслюков не слышал обстрела и крепко спал.

— Сергей Кузьмич! Сергей… Да проснись ты, голова…

— А? Я уже… Все в порядке, товарищ подполковник… Можно ехать.

— Куда ехать? Проснись, Сергей Кузьмич…

— Уже проснулся, — с трудом проговорил Маслюков, садясь на кровати.

— Знаешь, какая штука… Собака, оказывается, была зарыта под собакой!

— Собака под собакой. Понимаю, — пробормотал Маслюков, очевидно думая, что все это происходит во сне.

— Сергей Кузьмич, полюбуйся, — сказал Иван Васильевич, поднося пластинку к самому его носу и приподнимая краешек этикетки, — Видишь? Там что-то еще записано…

Только сейчас Маслюков понял, что перед ним стоит настоящий, живой начальник, взволнованный неожиданным открытием.

— Вот оно что!.. Это здорово, товарищ подполковник!.. А что вы насчет собаки говорили?

— Смотри сюда. Фабричная марка: собака перед граммофоном. Видишь? Она-то меня и навела на эту догадку.

* * *

В лаборатории сняли этикетку, промыли пластинку я установили, что запись произведена на тридцати оборотах. Новинка техники — долгоиграющая пластинка — не была уже секретом.

Вместе с пластинкой в кабинет принесли специальную радиолу.

— Ну, что тут за музыка? — спросил Иван Васильевич инженера, когда они остались вдвоем.

— Речь Гиммлера.

— Ого! Даже Гиммлера! — с удивлением сказал Иван Васильевич. — Перевод сделали?

— Нет. Вот послушайте, товарищ подполковник, — сказал инженер, опуская иглу.

В репродукторе возникло легкое шипение, и вдруг раздался гортанный мужской голос. Вначале Гиммлер говорил спокойно, почти дружеским тоном. Обращение его ко всем резидентам немецкой разведки походило на отеческую беседу с сыновьями. Постепенно в голосе появились каркающие нотки приказа, а закончил он почти криком.

Иван Васильевич плохо знал немецкий язык, но главные мысли он понял. Гиммлер говорил, что отступление немецкой армии имеет стратегический характер. Цель отступления — измотать и обескровить Советскую Армию. Говорил, что немецкая армия отступает в полном порядке, по заранее разработанному плану, сохраняя технику и людей, в то время как Советская Армия несет громадные жертвы и потери.

— Это нам известно со времен царя Гороха, — с усмешкой проговорил Иван Васильевич. — Паническое бегство как удачный стратегический маневр.