-- - Это заметно, - Вячеслав Петрович явно справился с собой, гла-
за у него заблестели. - Хм... Позиция... Не скажу, что ты во всём неправ. Но я всё-таки прав больше.
-- - Потому что вы старше? - немного насмешливо спросил Генка,
уплетая картошку.
-- - Да нет, не поэтому... Война - это зло. В детстве... да что там, и
гораздо позже я этого не понимал. Мне казалось, что в ней есть ро-мантика... Признаюсь. Тут ты угадал. Но потом я понял...
-- - Война - это работа,- поправил Генка. - Её дают военным поли-
тики, журналисты, правозащитники, народное мнение... А потом все становятся в позу и дружно костерят "вояк". А армии - это, мо-жет, последнее на земле место, где ещё осталось много порядочных людей на квадратный километр площади... У вас получается, что кто надел форму - тот дурак, убийца и садист,не будь у нас армии, то сразу жизнь пошла бы распрекрасная. Но у других-то армии есть!
-- - Но там не такой бардак и беспредел,как в нашей! - горячо ска-
зал писатель и даже встал. - Воровство, дедовщина, убийства, каз-ни пленных...
-- - Да везде то же самое, - почти лениво поправил Генка. - Вы пу-
таете армию, тыл и просто подонков.Мой отец служит большую ча-сть сознательной жизни. Ему сто раз предлагали работать в ком-мерции. Он отказывался и имеет с этого контузию, два ранения,
102
сто благодарностей и двести выговоров. А если бы он не отказа-лся? Он, другие... Была бы сейчас вместо пусть дерьмовой... ой, плохой, но России - зона международного контроля... И так уж по-отдавали кучу такого, за что драться надо было. Осталось немного, так и его отдать?
-- - Никакая земля не стоит человеческой жизни, - твёрдо и тихо
сказал писатель. - Это - самое ценное. Особенно - жизнь ребёнка.
Генка отложил вилку и встал.
- Помните, у вас есть повесть "Дорога на бастион"? - спросил он, не сводя глаз с лица Вячеслава Петровича. - И герой - мальчишка Санька... Это ведь Крым? Севастополь? Вы так хорошо о нём пи-шете... А теперь представьте себе, как вашему Саньке запретили говорить по-русски. В Севастополе, где похоронены наши адмира-лы. Я их имён не помню, если честно. Я из другого поколения... Вы помните наизусть, наверное... Но вы согласились отдать Севасто-поль, чтобы не было крови... А я... я не взрослый, я ребёнок. Но я бы пошёл драться. Я бы зубами грыз. И гордился бы, что лягу в од-ну землю с теми, кто не считал, что земля - это... это просто так. Это не просто так. И флаг не просто так. И честь, и вера, и слава, и память... А для кого всё это просто так, тот сам просто так... И те, про кого вы пишете, что они тупые убийцы - они не считали, что Россия - просто так. Они её защищали, как могли, хотя им все мешали - мамки солдатские разные, суки продажные... - Генка по-высил голос, видя,что Кропилин воздел брови. - Да, суки! И другие! А они - защитили! Это благодаря им у меня английский в школе пока иностранный язык! Это благодаря им наши девчонки пока паранжей не носят! Да, они матом ругаются!И водку пьют! И киве-ров у них нет! И мой отец такой! Но они... - Генка сглотнул. - А если так, как вы пишете... то вот так однажды можно всё оправ-дать, потому что жизнь важнее. Важнее чего? Всего? Всего-всего? Я не знаю,я сказать просто не могу, - Генка сел, поморщился от бо-ли в колене. - Простите... Я сейчас уйду, только одежду принесут... А что до жизни ребёнка... Сколько тысяч их погубили потому, что в своё время не нашлось того,кто за неделю утопил бы в крови наро-ждавшийся бардак? Да, крови было бы много. Но меньше,чем при кровопускании, растянутом на полтора десятилетия.
-- - Это не твои слова, - сказал Вячеслав Петрович потрясённо.
-- - Не мои, - согласился Генка. - Я так не умею, я же... дитя. Но