– Я тоже. Но уже по делам науки.
– Вы ученый?
– Скорее учитель, – я не очень рвался посвящать случайных попутчиков в детали своей миссии, – преподаю древние и восточные языки.
Наш разговор прервал хрипловатый голос капитана, искаженный репродуктором.
– Спешу уведомить уважаемых пассажиров, что "Виллем Оранский" вошел в воздушное пространство Франции.
– Вот за что ценю цеппелины, – заметил Хеммет, выглядывая в иллюминатор, – никакой многочасовой мороки на каждой пересекаемой границе. При моей профессии это экономит просто кучу времени…
Мне послышалась в его словах какая-то недосказанность, но я не придал ей тогда никакого значения. Вместо этого я разглядывал медленно проплывавшие под серебристым брюхом цеппелина лесистые вершины Арденн и пребывал в совершенно расслабленном и философском расположении духа.
К Парижу мы подлетели только вечером, а поскольку таможня оказалась уже закрыта, то пришлось ждать до утра. К счастью "Виллем Оранский" предоставлял пассажирам достаточно комфорта.
Вернувшись в каюту, я застал полковника Левинского за подробным разбором какой-то из статей. Он что-то бормотал себе под нос и поминутно выписывал особо заинтересовавшие его моменты в блокнот. Увидев меня, он оторвался от конспектирования и поспешил поделиться впечатлениями.
– Вы просто не представляете какие неожиданные идеи выдвигает этот англичанин…
– Неужели? – меньше всего меня в этот момент интересовали идеи очередного гения-теоретика предлагавшего какие-нибудь "лучи смерти" или "ныряюще-летающие миноноски". Куда как больше я мечтал добраться до подушки. Но остзеец не сдавался.
– Что Вы думаете о панцервагенах, тех, которые Вы по какому-то странному недоумению назвали танками?
Я пытался не поддаваться на провокации и решительно направился к койке.
– А что о них думать, сундук на гусеницах…
– Ну а все же?
Я остановился на полпути к вожделенному отдыху, и пояснил:
– Все зависит от того с какой стороны фронта. Если с нашей, то чертовски полезная штука, а если с чужой, то такая заноза в…в этой самой… в общем, ничего хорошего.
– Нет, я не о том. Понимаете, все считают танки лишь средством преодоления полосы обороны, а ведь это совсем не так. Я и сам много об этом думал.
Стараясь не обидеть полковника, я по возможности симулировал глубокую заинтересованность в его танковых фантазиях, но бочком и аккуратно добрался таки до койки, и начал готовиться ко сну. А он тем временем развивал свою мысль дальше.
– А на самом деле танки это средство глубокого маневра. Только представьте себе эту картину: аэропланы обрушиваются на вражеские центры связи и управления, парализуя любые сообщения, пехота взламывает оборону, а колонны скоростных танков врываются в его тыл, действуя по заранее намеченным линиям наступления, эдаким "танкоулицам", рассекая его боевые порядки, парализуя волю к сопротивлению и сея панику. Я почти уверен, что таким образом можно делать по десять – двадцать миль в сутки, да что там, все пятьдесят!
ebooksa