Ланниган внимательно оглядел меня с ног до головы, но ничего не ответил.
Эрика оказалась хорошей прорицательницей. Самолет действительно вылетел ровно через 32 минуты после того разговора. Набрав высоту, мы развернулись на юго-восток, и направились к лежавшим между Мадагаскаром и Африкой Коморским островам. До них мы добрались только через пять часов.
– Хочу попасть в Порт-Мозамбик еще до наступления вечера, – пояснила Эрика, перегнувшись с пилотского кресла назад в грузовой отсек, – так что далеко от самолета не уходите, ждать не буду, примем почту, заправимся, и в путь…
Я послушно кивнул и вышел на взлетную полосу. После пяти часов неподвижного сидения в компании писем и посылок возможность размять затекающие конечности большое счастье. Боюсь, к концу путешествия я насквозь пропахну бумагой и канцелярским клеем…
Взлетная полоса располагалась недалеко от берега. С моря налетали порывы ветра. В ярко-синем небе громоздились живописные облачные замки.
– Собираетесь лететь? – поинтересовался любопытный чернокожий парень, грузивший почту.
– Да
– Ха, плохое время для полетов, поднимается ветер…
Я ничего не ответил. Разноцветные облачные горы, клубившиеся на западном горизонте, особого доверия и мне не внушали. Мимо, с моря в глубину суши, пронеслась стайка каких-то береговых птиц…
– Пора, залезайте, и вылетаем, – Эрика вернулась от начальника аэропорта, и, убрав карту и бумаги в планшет, забралась в пилотскую кабину.
– Боюсь, – заметил я, – действительно собирается шторм…
Эрика посмотрела мне прямо в глаза.
– А вы не бойтесь…
Она захлопнула дверцу и сделала механику знак запускать пропеллер. Я, проворчав про себя что-то обиженное, полез на свое бумажное лежбище.
Лететь нам предстояло в Порт-Мозамбик, какую-то всеми забытую дыру на восточном побережье Африки. Общее направление – на юго-юго-запад, зюйд-зюйд-вест, как говорят моряки. Но именно с запада на нас двигался грозовой фронт.
В закрытой машине трудно оценить скорость ветра. Да и иллюминаторами грузовой отсек был, если честно, весьма небогат. Только по натужному гудению мотора, да участившимся воздушным ямам можно было заподозрить, что ситуация за бортом складывается напряженная.
Лишь когда в иллюминатор ворвался слепящий свет молнии, а весь корпус содрогнулся от звуковой волны, мне стало понятно, что дело окончательно приняло дурной оборот. Я пролез вперед и через плечо Эрики заглянул в пилотскую кабину. Заметив меня, она, не отрывая взгляда от приборов, бросила:
– Тут становится неуютно, придется отвернуть на восток, топлива у нас немного, но должно хватить, обойдем грозовой фронт по краю…
Я вернулся в трюм, подложил под голову бандероль помягче, и стал ждать. Это чем-то напоминало отсиживание в лисьей норе под артобстрелом. Сквозь многометровую толщу земли, отделяющую укрытие от поверхности доносятся глухие удары снарядов, чем-то напоминающие раскаты грома в небе за бортом. Разница только в том, что там при прямом попадании сразу останешься похороненным, а здесь придется пролететь пару километров вниз до земли… или воды… Постепенно к бродящей за стенами смерти привыкаешь, и начинаешь воспринимать ее как нечто обыденное. Кажется, я даже задремал…
Марк Аттилий Регул отер пот. В Африке было жарко. За спиной слышалось мерное журчание реки и шорох пальмовых листьев. Впереди лежала раскаленная пустыня, в которой стояло выстроенное в полном боевом порядке карфагенское войско. Ветер дул римлянам в лицо нагоняя под ноги стоявшим плотным строем легионерам струйки песка и пыли.