— Да…
— Теперь наш выход, Кузьмич, — пробормотал Малышев, отряхиваясь и приводя в порядок форму. — Жаль что у меня унтер-офицерские погоны. Надо было каким-нибудь гауптманом вырядиться. Все больше доверия к словам. Ладно, я пошел, а то, чего доброго, покалечат нам сгоряча пилота. Кто тогда рулить будет? А ты, старшина — минут через десять подтягивайся. На, держи вторую "лимонку". С немецкими гранатами эффект не тот. Пока не выдернут шнур угрожать смысла нет, а коль дернул — бросать надо… Не позабыл еще, как мы того штабного полковника брали?
— Это, на "Хенде хох", что ли? — уточнил Телегин.
— Именно. Только я сперва попробую их хитростью взять. Если все получиться, они нам еще помогут с самолетом управиться. И уж в любом случае, надо сделать так, чтоб фрицы Колесниковым прикрыться не могли.
Малышев еще раз продемонстрировал старшине растопыренные пальцы обеих рук, напоминая о десяти минутах выжидания, и поспешил к дому. И вовремя…
Судя по шуму, доносившемуся изнутри лесной сторожки, допрос пленного стремительно переходил, как минимум, во вторую стадию, — когда угрозы начинают подкреплять оплеухами и затрещинами.
— Немедленно прекратить! — заорал Андрей, пинком распахивая дверь. — Это спецоперация по проверке бдительности на охраняемом объекте! Смирно, болваны! Кто здесь старший?
Капитан Малышев не случайно попал в разведку. Ведь при изучении иностранных языков самое трудное не заучить наизусть пару тысяч словосочетаний, а уметь произносить их так, как коренной житель той или иной местности.
И каким же изумлением стало для всех, а в первую голову для него самого, когда, при поступлении в военное училище, выяснилось, что деревенский парень прекрасно понимает немецкий язык, и разговаривает на нем с неподражаемым баварским акцентом. Это обстоятельство послужило предметом для негласной проверки, в ходе которой оказалось, что Андрей Малышев, уроженец Алтайского края, совсем не уникален. В его родных Ротозеях так общаются все жители, считая это местным говором верхней части села, основанной лет триста тому переселенцами из Австрии. Остановившимися здесь из-за озера изумительной красоты. Которое, кстати, и название селу дало: "Roten See". То бишь — Красное озеро. Со временем переименованное в более привычное для слуха русского человека, имеющее смысл: Ротозеи.
Не усомнились в его произношении и немцы. Кроме того сыграла свою роль и привычка к порядку и дисциплине… Если кто-то громко орет, тем более эсесовец, пусть всего лишь унтер-офицер, значит: имеет на это право.
— Лейтенант Гумбольдт! — доложил о себе летчик, как единственный офицер среди присутствующих.
— Летун? — окинул его рассеянным взглядом Малышев. — К вам вопросов нет, господин лейтенант. Меня интересует, старший гарнизона? Кто отвечает за несение караульной службы?
— Обершарфюрер Рондельман!
— Не уверен, что ты достоин столь высокого звания, — хмыкнул Малышев. — Может, Рондельман, тебе стоит еще с полгодика поносить знаки различия шарфюрера? Как вы смели допустить, чтобы наш человек мог беспрепятственно выйти к самолету? А если б это был русский парашютист?
— Но ведь его задержали, господин унтер-офицер… — резонно заметил обершарфюрер.
— Задержали… — ухмыльнулся Малышев. — Как же… Потому что он шел без оружия и имел приказ не оказывать сопротивления. Кстати, вы не очень помяли Хорста?
— Мы же не знали, — развел руками Рондельман.
— Ничего, — примирительно бросил Малышев. — Парочка зуботычин еще никому не помешала. Он ведь не должен был попасться. Говорят, что красные за одного битого двух небитых меняют… Кстати, подполковник уже связывался с вами?
— Так точно.
— И каков приказ?