— Вам не за что благодарить меня, сударыня. Я только выполнил свой долг. Спасая вас, я не подвергался большой опасности.
— Не подвергались опасности, сударь? Вы дважды рисковали жизнью! Вам угрожал нож убийцы и смерть на дне реки. Но уверяю вас, моя благодарность не уступит вашему великодушию. Так велит мне сердце! Увы, мое бедное сердце полно благодарности и печали.
— Да, сударыня, я понимаю, — вы горюете о потере верного слуги.
— Нет, сударь, не слуги, а друга. Скажите лучше — верного друга! После смерти отца он стал мне вторым отцом. Все мои заботы были его заботами, все мои дела находились в его руках. Я не знала никаких тревог. А теперь — увы! — я не ведаю, что меня ждет.
Но тут голос ее изменился, и она взволнованно спросила:
— Вы говорили, что в последнюю минуту видели, как он боролся с ранившим вас негодяем?
— Да, и больше я не видел ни того, ни другого.
— Значит, нет никакой надежды! Через несколько минут пароход затонул. Ах! Бедный Антуан! Бедный Антуан!
Она горько заплакала; я и раньше заметил на лице ее следы слез. Я ничем не мог утешить ее. Да я и не пытался. Ей было лучше выплакаться. Только слезы могли принести ей облегчение.
— И кучер Пьер, один из моих самых преданных слуг, тоже погиб. Я очень жалею и его. Но Антуан был другом моего отца и моим другом. Ах, какое горе, какое горе! Одна, без друзей. А мне скоро будут так нужны друзья! Бедный Антуан!
Она плакала, говоря это. Аврора была тоже вся в слезах. И я, глядя на них, не мог удержаться, и, как бывало в детские годы, слезы закапали у меня из глаз.
Наконец Эжени прервала эту грустную сцену. Справившись со своим горем, она подошла ко мне и сказала:
— Мсье, боюсь, что теперь я буду очень невеселой хозяйкой. Мне нелегко забыть моего друга, но я уверена, что вы мне простите, если я иногда поддамся своей печали. А пока до свидания. Я скоро опять навещу вас и прослежу, чтобы за вами был хороший уход. В этом домике вы будете вдали от шума, и ничто вас не потревожит. Конечно, это нехорошо, что я сегодня ворвалась к вам. Доктор не велел вас беспокоить, но я… я не могла больше ждать… Я должна была увидеть моего спасителя и высказать ему свою благодарность. Прощайте, прощайте!.. Идем, Аврора!
Я остался один и задумался об этом посещении. Я чувствовал искреннюю дружбу к Эжени Безансон, даже больше, чем дружбу, — горячую симпатию, и я не мог отделаться от ощущения, что ей грозит какая-то беда и что над этой юной головкой, вчера еще такой беззаботной и веселой, сегодня собирается грозная туча.
Да, я чувствовал к ней расположение, дружбу, симпатию, но больше ничего. Почему я не полюбил ее, такую молодую, красивую, богатую? Почему?
Потому что я полюбил другую. Я полюбил Аврору!
Глава XIX. ЛУИЗИАНСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Кому могут быть интересны подробности жизни больного, прикованного к своей постели? Никому, разве что самому больному. Моя жизнь была очень однообразна и наполнена всякими мелочами, ее скучное течение оживляло лишь появление любимой девушки. В эти минуты мое уныние сразу проходило, а постылая комната казалась мне раем..
Увы! Эти посещения длились всего несколько минут, а промежутки между ними тянулись часами. Эти долгие часы казались мне сутками… Дважды в день навещала меня моя прелестная хозяйка со своей служанкой. Но ни та, ни другая никогда не приходила одна.
Это очень стесняло меня, а порой приводило в отчаяние. Я разговаривал с креолкой, тогда как все мысли мои были заняты квартеронкой, с которой я мог лишь обмениваться взглядами. По здешним обычаям, мне не полагалось разговаривать с невольницей, однако все условности мира не могли помешать мне вести с ней безмолвный, но выразительный разговор.