— Плохо! Плохо! Бедная лесная птичка! Самая красивая из всех птичек! Ее сердце изойдет кровью и умрет, а разум покинет ее!
— Ева, объясни же, в чем дело?
— Плохо! Пусть он лучше умрет, чем бросит ее! Хо, хо! Неверный бледнолицый, о, если бы он умер, прежде чем разбил сердце бедной Евы! Тогда Ева потеряла бы только свое сердце. А голова, голова — это хуже! Хо, хо хо!
— Ева! — воскликнул я с таким жаром, что это заставило ее прервать свою безумную песню. — Скажи, о ком ты говоришь?
— Великий Дух, послушай, что он говорит! О ком? О ком? Здесь больше, чем одна. Хо, хо, хо! Больше, чем одна, а верный друг забыт. Что может сказать Ева? Какую историю может она рассказать? Бедная птичка! Ее сердце изойдет кровью, а разум помешается. Хо, хо, хо! Будут две Хадж-Евы, две безумные королевы микосоков!
— Ради всего святого, не томи ты меня! Милая, добрая Ева, скажи, о ком ты говоришь? Неужели о…
Заветное имя было готово слететь у меня с языка, но я все не решался произнести его.
Я страшился задать вопрос, страшился получить отрицательный ответ.
Но долго колебаться я не мог: я зашел слишком далеко, чтобы отступать, и я слишком долго терзал свое тоскующее сердце. Дольше ждать я был не в силах. А Ева могла рассеять мои сомнения, и я решился спросить ее:
— Не говоришь ли ты о Маюми?
Несколько мгновений безумная молча глядела на меня.
Я не мог проникнуть в тайну ее глаз: последние пять минут в них блистали упрек и презрение. Когда я произнес эти слова, ее лицо выразило крайнее изумление, а затем глаза ее пристально устремились на меня, будто пытаясь угадать мои мысли.
— Если это Маюми, — продолжал я, не ожидая ее ответа, увлеченный вновь вспыхнувшим чувством, — то знай, что я люблю ее — люблю Маюми!
— Ты любишь Маюми? Все еще любишь ее? — быстро спросила Хадж-Ева.
— Клянусь жизнью…
— Нет! Нет! Не клянись! Это его клятва. А он изменил! Скажи еще раз, мой молодой мико, скажи, что ты говоришь правду, но не клянись…
— Я говорю правду, чистую правду!
— Хорошо! — радостно воскликнула безумная. — Мико сказал правду. Бледнолицый мико правдив, и красавица будет счастлива…
— Тише, читта-мико! — воскликнула она, снова обращаясь к гремучей змее. — И ты, окола-читта.[55] Успокойтесь вы обе. Это не враг. Спокойно, или я размозжу вам головы…
— Добрая Ева!